Муж пробормотал что-то невразумительное, но на помощь пришел Магистр тамплиеров.
— Я немедленно прикажу перекрыть все пути из города, мессир регент. Могут возникнуть трудности с госпитальерами, но я склонен верить, что их магистр умнее, чем выглядит.
— Но, — жалко забормотал Ги, пряча от Сибиллы свои красивые светлые глаза, — патриарх Иерусалимский ведь заявил, что коронует мою жену, лишь если она согласится на развод.
Ах, вот оно что! — подумала Сибилла, не испытывая к мужу ровным счетом никакого сочувствия. Патриарху такой король тоже не по нраву — надо полагать, патриарх в сговоре с д’Ибелинами или кем-то еще, — а потому…
— Как будет угодно патриарху Ираклию, — согласилась принцесса без улыбки. — Я скажу, что отказываюсь от мужа. А затем короную его сама, если священники вздумают позабыть о своих обязанностях. Перечить королеве патриарх не посмеет.
Она сама не знала, какой реакции ждала от мужа — благодарности? восхищения? ничего? — и не испытала ровным счетом никаких эмоций, когда он начал благодарить и говорить, что любит ее. Но почувствовала себя так, словно ей отвесили пощечину, когда увидела направленный на нее усталый взгляд светло-карих глаз.
— Если Магистр позволит, я хотел бы покинуть город сразу после коронации, — заговорил мессир де Шательро таким же усталым голосом, не глядя на де Ридфора. — Меня ждут в Аскалоне.
— Поговорим об этом позже, любезный брат, — ответил магистр со непонятными ехидными нотками в голосе. — Я прошу у мессира регента позволения откланяться, моим рыцарям потребуется время, чтобы перекрыть городские ворота.
У Сибиллы задрожали руки, и к горлу вновь подступила тошнота.
— Мессир? — позвала она неожиданно тонким голосом, но странное усталое выражение ореховых глаз не изменилось.
— Вы погубили нас всех, — глухо ответил рыцарь и прошел мимо нее, даже не поклонившись.
Не говорите так. Я ведь… ваша королева.
— Любовь моя, — вновь забормотал муж, поднимаясь со стула и не давая остановить, вернуть и заставить объяснить, что значили эти слова. Его руки крепко сомкнулись на талии, и Сибилла положила ладонь на расшитый серебристой нитью рукав. — Я счастливейший из мужчин, раз Господь послал мне такую бесстрашную жену и соратницу.
— Осторожнее, мессир, — улыбнулась Сибилла, не обращая внимания на собирающего какие-то документы коннетабля. — Я думаю… Я жду ребенка. Но буду счастлива принять вас сегодня вечером.
Лучшего выбора у нее все равно не было.
========== Глава сорок вторая ==========
Сквозь разноцветные, изображающие святых витражи в высоких окнах проникал яркий свет, и на белокаменном полу расцветали картины из Священного Писания. Шелестели плащи, и звенели тяжелые украшения на руках и шее идущей к алтарю женщины. Королевы в пышных, слишком теплых для жаркого лета одеяниях из парчи и бархата, прячущей дрожащие пальцы в длинных широких рукавах.
Да здравствует Сибилла, правительница Иерусалима!
Возложенный на голову коронационный венец сдавил виски стальным обручем, и на мгновение ей показалось, что пол храма уходит из-под ног, обращаясь страшной черной пропастью, по дну которой змеилась огненная река. Пламя поглотит их всех, пламя пожрет сами стены и величайшие святыни христианского мира, пламя…
— Кого, — спрашивал патриарх Иерусалимский, не замечая, что королева бледна и вот-вот лишится чувств, — назовешь ты своим соправителем?
Она обещала ему, что выберет достойнейшего из мужей. Она стояла перед патриахом на коленях, исповедуясь ему в своих грехах, и смиренно кивала, когда он говорил, как важно для Иерусалима сейчас получить сильного короля на троне. Бесстрашного воина и полководца во главе армии, что отбросит магометан прочь от христианских полей и домов.
Разве у вас мало рыцарей? — спрашивала Сибилла в мыслях, но не смела повторить этого вслух, боясь, что патриарх во мгновение ока раскусит ее совсем не сложную интригу. — Разве в Иерусалиме не хватает мечей и копий? Почему вы не желаете сами бороться со своими трудностями, как положено мужчинам, и не требовать от женщины отказаться от любви и счастья ради того, чтобы вы все — дюжины баронов и сотни благородных рыцарей — не боялись спать по ночам?
— Кого назовешь ты своим соправителем? — повторил патриарх, а она вдруг наткнулась взглядом на карие глаза. Служанки-сарацинки и рыцаря-монаха, стоявших у самых дверей, за спинами куда более высокородных мужчин и женщин. И оба этих взгляда будто умоляли ее… сделать правильный выбор. Для них или для нее?
— Ги де Лузиньяна! — ответила Сибилла громко и четко, не решаясь даже взглянуть на потрясенного ее обманом патриарха.
Она сама возложит корону на его голову. Она напомнит этим и самому Ги, и всем, кто боролся за его коронацию, что у Иерусалима есть лишь один правитель, помазанный на царство служителем Церкви. Ее муж станет консортом, правящим лишь благодаря браку с принцессой — нет, королевой! — Иерусалима. Без Сибиллы его права на трон не будут иметь никакой силы.
Жерару де Ридфору, впрочем, было достаточно и этого.
— Это конец, — глухо сказал Жослен, отступая в тень от одной из поддерживающих потолок колонн. Желания — и сил — чествовать такого правителя, как де Лузиньян, у него не было совершенно.
— Не говори так, — шепотом ответила Сабина, делая несколько шагов в сторону и оказываясь так близко, что он почувствовал исходящий от ее волос нежный запах жасмина. На его месте сейчас должен был стоять Уильям.
— Почему нет, если это и в самом деле конец? Она любит его, я понимаю. Но теперь мы все умрем за эту любовь. Я не боюсь смерти, я слишком часто чувствовал ее дыхание на лице, чтобы успеть привыкнуть к этому. Но я не стану говорить за всех.
Сабина не нашлась, что ответить. И молчала до тех пор, пока не заметила краем глаза движение среди столпившихся в храме людей.
— А, вот ты где, женщина, — самодовольно сказал, пусть и стараясь не повышать голоса, престарелый рыцарь в новой темно-зеленой котте и начищенных до блеска сапогах. Надо полагать, по случаю такого праздника он облачился в свой лучший наряд.
— У меня есть имя, мессир, — парировала Сабина ровным голосом, заметив еще одно движение. Жослен скосил на незваного гостя глаза, но промолчал. Впрочем, говорить ему и не требовалось. Сабина не сомневалась, что он вступится за ее честь, не раздумывая ни мгновения. И поссорится с христианином. Когда-то она сказала Уильяму, что не попросит помощи, которая обернется для ее спасителя бедой. И с тех пор ее желания не изменились.
— Я слышал, — продолжал старик, не обратив никакого внимания на ее слова, — ты вновь добилась своего. Такая ловкость, пожалуй, даже достойна уважения. Дочь рассказала мне, что это ты была подле умирающего короля. И после этого Сибилла вновь приблизила тебя к себе. Почему бы это?
— Я всего лишь служанка, мессир, — ответила Сабина, притворившись, будто ее ни капли не задел этот выпад. — Благородным дамам всегда необходим кто-то, кто будет завивать им волосы и шить платья. В этом я не лучше, но и не хуже других женщин, прислуживающих Ее Величеству.
— Но ее муж убежден, что королеве не подобает находиться в обществе любовницы ее отца, — заявил старик вкрадчивым голосом, и не думая о том, чтобы чествовать этого мужа сейчас, когда он по сути стал королем Святой Земли. — Разве что… преданная служанка докажет, что раскаялась, и выберет себе мужа из числа наиболее достойных рыцарей. Чтобы… впредь не предаваться греху и не порочить свою госпожу распутным поведением.
— Как жаль, — медленно сказала Сабина, не позволяя ни единому мускулу дрогнуть на застывшем в равнодушном выражении лице, — что я не раскаялась. Помолитесь о моей душе, мессир, ибо я грешница, недостойная брака с благородным рыцарем.
И повернулась к нему спиной. Сбежала, зная, что никто не заметит исчезновения ничтожной служанки, которой лишь чудом было позволено войти в сам храм и увидеть коронацию своими глазами. С трудом протолкалась сквозь собравшуюся во дворе храма толпу и остановилась в неприметной тени у стены одного из домов, задыхаясь и комкая в пальцах ворот платья, скрывающий шрамы на ключице.