— Я люблю тебя. И я клянусь, что мы выберемся отсюда, чего бы мне это ни стоило.
========== Эпилог ==========
Негромко потрескивающее пламя костра бросало золотистые отблески на лицо спящей женщины, доверчиво, словно ребенок, подложившей под голову тонкую смуглую руку в теплом рукаве из некрашенной шерсти. Она казалась такой умиротворенной, что Уильяму хотелось лишь одного: лечь рядом и прижать ее к себе, чувствуя ее тепло и делясь своим. Гладить ее по завивающимся кольцами, пушащимся на затылке волосам и раз за разом повторять, что он благодарен небесам уже за одно ее присутствие.
Ночь стояла до того тихая, что показалась бы пугающе жуткой, если бы не бледный серп луны, проглянувший сквозь тяжелые облака, разгоняя темноту и не позволяя врагам подобраться слишком близко. И всё же… Уильям был готов поклясться, что не слышал тихих шагов, пока из теней под раскидистыми деревьями с голыми ветвями не появились три силуэта в белых рыцарских сюрко. Пламя в костре выстрелило искрами и отбросило новые блики на длинные черные волосы, золотистую рыжину в светлой, заплетенной косичками бороде и яркие пронзительно-голубые глаза.
Шрамов не было. Ни на лице Льенара, ни Ариэля. И Серафин улыбнулся той знакомой теплой улыбкой — которую Уильям не видел с самого начала осады Аскалона, — первым садясь напротив него к костру.
— Удивительная женщина, — хмыкнул Льенар, и от одного звука его голоса всё перевернулось внутри, словно Уильям вновь был тем мальчишкой, впервые решившимся доверить кому-то свою самую страшную тайну. — Ты не заслужил такую красавицу.
— Ты много знаешь о любви? — в шутку спросил Уильям, уже понимая, что это лишь видение — быть может, сон, навеянный дующими с Запада холодными ветрами, — и получил в ответ до боли знакомую усмешку.
— Побольше твоего, мальчик.
Теперь они были почти одного возраста, но Уильям не почувствовал и тени обиды при этих словах.
— Мне… так не хватает вас.
— Надо думать, — хмыкнул Ариэль. — Но у тебя есть она. Без нее ты, верно, был бы уже мертв.
Уильям опустил глаза, подбросил в костер еще одну ветку и сказал:
— Я виноват перед ней. И перед ним.
— И в чем же? — спросил Льенар своим любимым чуть язвительным тоном. — В том, что ты родился лордом, а он — пекарем? Я, пожалуй, соглашусь, что Орден мог обойтись с ним несправедливо. Но он пытался убить твою женщину вместо того, чтобы хотя бы попробовать поговорить. И убил, пусть и не ее. Мне не жаль, что он умер так глупо и бесславно.
— У тебя хватает… неприятных черт, Вилл, — согласился Серафин, вновь подняв уголки губ в улыбке. — Но и он не без греха. Он был подлецом с самого начала и сам сознался в этом тебе.
— Я не хотел, чтобы она… — начал Уильям, но Льенар остановил его отрывистым взмахом руки.
— Это был ее выбор. Она защищала тебя. Если ты вздумал ставить ей в вину любовь…
— Нет, — возмутился в ответ Уильям, недовольно нахмурив брови. — Но я никогда не хотел, чтобы она брала такой грех на душу.
— Бог простит, — умиротворенно сказал Серафин. — Ты же знаешь, грешно сомневаться в Его милосердии.
Уильям хотел спросить, но друг едва заметно качнул головой, словно желал сказать, что это лишь его путь. У Уильяма был свой.
— Спасибо, — сказал Уильям вместо этого и увидел три почти одинаковые улыбки. — За всё.
Друзья помолчали, глядя на выстреливающие из костра искры, а затем Ариэль всё же спросил:
— И что же дальше?
Дальше… будет новая война. Он уже не сомневался в этом, чувствовал в дующем с Запада ветре надвигающуюся на Святую Землю бурю, сверкающую мечами и католическими крестами, и был готов стать ее частью.
Вернуть им Иерусалим.
— Удачи, — сказал Льенар… или быть может, заговорили все трое явившихся ему призраков разом, и их голоса слились в один, звучащий гулко и будто бы издалека. — Железный Маршал.
Храни тебя Бог, мальчик. Вас обоих.
И они растаяли вместе с костром и холодной, почти зимней красотой ночи, словно никого из них здесь и не было. Уильям вздрогнул и проснулся, будто от толчка, почувствовав тепло льнущего к нему тела еще до того, как успел открыть глаза. Сабина спала на животе, закутавшись в теплый шерстяной плед до самого подбородка, и льющийся сквозь узкое окно бледный свет зимнего солнца освещал нежную линию ее лица со слабой улыбкой на губах. И ее серебряный крест с прозрачным светло-синим камешком, лежащий теперь на его груди. Он мог бы попросить другой, мог получить положенное храмовнику деревянное распятие, вновь войдя в ворота прецептории Триполи — вновь проведя Сабину внутрь тайком, пока для нее не найдется другого приюта в городе — но не смог отказаться от ее бесценного подарка.
Сабина сонно вздохнула, когда он поднялся с постели, но не проснулась и лишь откинулась на спину, вновь подставив лицо бледным лучам солнца. Уильям бросил на нее еще один взгляд, когда уже затянул перевязь меча, и вышел из кельи, плотно прикрыв за собой дверь. Он спустился во двор прецептории, где уже царило почти непривычное для столь раннего часа оживление, и махнул рукой брату Генри, говорившему о чем-то с парой других орденских братьев. Тот кивнул собеседникам и пошел навстречу маршалу.
— Прибыли новые братья с Запада. С лошадьми. И говорят, что короли Англии и Франции уже собираются в поход. Как и Император Священной Римской Империи.
— Отлично, — согласился Уильям, подняв край губ в улыбке, и спросил, увидев направленный на него пристальный взгляд. — Да?
— Я не хочу, чтобы по прецептории пошли слухи.
— Она уйдет, — пообещал Уильям. — Как только сможет.
— Вы провели в пути почти два месяца, — хмыкнул Генри, но без осуждения. — Неужели тебе было этого мало?
— Порой я думаю, — ответил Уильям, переводя взгляд на реющее над воротами прецептории знамя Ордена, — что я хотел бы провести с ней всю жизнь. Но пока что это невозможно.
Черно-белое знамя затрепетало на холодном январском ветру и опало вновь. Святая Земля готовилась к новой войне.
========== Послесловие ==========
Падение Иерусалима в 1187 году стало причиной Третьего Крестового Похода, разразившегося двумя годами позднее и продлившегося до 1192 года, когда последний участвовавший в нем монарх — король Англии Ричард Львиное Сердце — отказался от надежды отвоевать город у мусульман. Ричард заключил с султаном Салах ад-Дином мирный договор, сохранивший за крестоносцами вновь завоеванную Акру (в этой работе называемую Сен-Жан-д’Акр) и ненадолго позволивший христианам вновь молиться в стенах Иерусалима, но прежнее величие королевства так и осталось в прошлом.
Сибилла Иерусалимская умерла от болезни двумя годами ранее во время осады Акры, начатой еще ее мужем Ги де Лузиньяном. Вместе с ней под стенами города скончались и обе ее дочери, и право наследования Иерусалимской короны перешло к принцессе Изабелле. Впоследствии Ги пришлось удовлетвориться захваченным Ричардом Кипром, а Изабелла выходила замуж еще трижды, в том числе и за старшего брата Ги Амори де Лузиньяна. Все ее мужья были королями Иерусалима лишь номинально, но потомки Изабеллы сохраняли за собой право на корону вплоть до первой половины XIV века. Иерусалим был ненадолго возвращен в руки христиан в ходе Шестого Крестового Похода, но вновь потерян спустя всего пятнадцать лет. Теперь уже навсегда.
Правление христиан в Святой Земле окончательно закончилось несколькими десятилетиями позднее, когда в 1291 году пал их последний форпост в Палестине и последняя столица Латино-Иерусалимского королевства — отвоеванная Ричардом Акра. Спустя еще шестнадцать лет французский король Филипп IV начал гонения на Орден тамплиеров, обвиняя рыцарей в том числе и в потере восточных земель. Орден был упразднен в 1312 году папой Климентом V и окончательно уничтожен к 1314 году, таким образом не просуществовав и трехсот лет. Время христиан на Востоке прошло.
Но что же до дальнейшей судьбы Уильяма де Шампера и Сабины аль-Кербела и событий конца XII века и начала XIII, то это уже другая история. Возможно, однажды будет рассказана и она.