Еще одним рыцарем оказался брат Уолтер, которого попросту расстреляли из луков прежде, чем он хотя бы успел обнажить меч.
— Бедняга, — сказал брат Генри и вместе с Жосленом отнес мертвеца к остальным. Уильяму захотелось отвернуться, чтобы не видеть ни этого, ни других мертвых, застывших в пыли с гримасами ужаса или ярости на лицах.
Льенар отрывисто раздавал приказы.
— Все, кто может сидеть в седле, по коням! Ариэль, проследи, чтобы сняли седла с мертвых лошадей! Не мешкайте, олухи, одному Господу известно, сколько человек было в этой шайке и была ли она здесь одна!
Уильяму казалось, что он бредет, как в тумане. Клубящаяся в воздухе пыль с песком только усиливала это сходство, чужие слова долетали, словно издалека, звучали глухо, и он понимал их значение лишь спустя несколько мгновений после того, как услышал.
— У тебя кровь идет, — сказал Жослен, вынырнув из клубов пыли рядом с ним и неловко прижимая к груди окровавленную руку. Уильям тупо посмотрел на свое разорванное на груди сюрко, поднял руку, и аквитанец тут же отпихнул ее в сторону. — С ума сошел, грязными руками в рану лезть? Ничего, жить будешь, сейчас выберемся отсюда и перевяжем. Прижми, а то еще кровью истечешь, — велел он, протягивая широкий лоскут белой ткани. У Уильяма даже не хватило сил подумать, откуда тот взялся и чем был раньше. — Да чистое, зажимай давай. Лошадь цела?
— Ранена, — пробормотал Уильям непослушными губами. — Но несильно.
— В седло сесть сможешь? — деловито спросил Жослен.
— Смогу, — ответил Уильям и мотнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд. — Я только… Голова кружится.
— Это из-за кровотечения. Уверен, что не свалишься с коня?
— А у меня есть выбор? — вяло огрызнулся Уильям. Деловитое спокойствие аквитанца начинало невольно раздражать. Ведет себя так, будто не рубил только что головы живым людям. Льенар оказался прав, христиане или магометане, а кровь у всех одинаковая. — Какая… мерзость, — выдавил он, стараясь не смотреть по сторонам.
— Да, на турнирах всё совсем не так, — флегматично отозвался Жослен.
— А я… — сам не зная зачем, бормотал Уильям, — я…
Он словно озверел и рубил, не разбирая, кто перед ним. В тот миг он мог убить кого угодно, просто не успел бы остановить руку с мечом. Словно…
Бешеный.
— Так, — сказал Жослен. — Дыши глубже. Дыши, я говорю! Слышал Льенара?! У нас нет времени на самобичевание! Сядь в седло и держи меч наготове! Ясно тебе?!
— Да, — пробормотал Уильям и с трудом подчинился. Нашарить стремя удалось только со второго раза.
— Отлично! — рявкнул Жослен, напрочь растеряв свою безмятежность и улыбчивость. — Займи свое место в караване. А вы чего расселись, олухи, ждете, пока еще раз нападут?! Едем!
Они вновь двинулись в путь по петляющей дороге, постоянно подгоняемые то Жосленом, то Льенаром. Последний кричал только поначалу, а через какое-то время начал валиться из седла, хватаясь рукой за высокую переднюю луку.
— Нужно сделать привал, — попытался убедить его Жослен, когда понял, что раны у того серьезнее, чем показалось на первый взгляд. Уильям трясся в седле чуть позади, пытаясь справиться с головокружением. Кусок белой ткани, прижатый к ране на груди, уже насквозь пропитался кровью. Нужно было собраться, без конца повторял он про себя. Собраться, собраться, сколько лет его учили держать в руках меч, так что же, теперь он сломается после первого же боя? Пусть он бешеный, пусть он ничем не лучше Юстаса, но сейчас он должен собраться.
— Рано для привала, — почти зарычал сквозь зубы Льенар. Жослен не стал ему говорить, что есть и другие раненые, а попросту рявкнул, едва не схватив рыцаря за перемазанное кровью и пылью сюрко:
— Ты в своем уме?! Мы не выберемся отсюда без тебя! Ты единственный, кто хоть примерно понимает, где мы сейчас и в каком направлении нам ехать!
Льенар посмотрел на него мутными голубыми глазами и кивнул. С седла его пришлось снимать, поскольку сам он к тому моменту, когда остальные отыскали подходящее место для лагеря, уже безвольно обмяк, уткнувшись лицом в лошадиную шею.
— С-с-скажите мне, что делать, — выдавил Ариэль, запинаясь и глотая слезы.
— Разведи огонь, — велел Жослен. — Нужно прижечь раны.
— Х-х-хорошо, — всхлипнул оруженосец.
— Брат Генри, — продолжил раздавать указания Жослен, без лишних разговоров взяв на себя обязанности командира, — выстави караул. Я хочу быть уверен, что никто не подберется к нам в темноте. После этого нужно будет помочь раненым и похоронить мертвых.
— Я? — растерянно переспросил брат Генри.
— Ты что, не слышал меня?! — рявкнул в ответ аквитанец, окончательно потеряв терпение. — Я же сказал, брат Генри! Ничего не соображают! Вы рыцари Христа или перепуганные девицы?! Займитесь делом, если не хотите, чтобы вас перестреляли, как цыплят!
Как ни странно, крики и угрозы подействовали куда лучше увещеваний, что теперь им уже ничего не грозит.
— Нет, ну кто только придумал отправлять в Святую Землю такой зеленый молодняк? — ругался Жослен, когда уже стемнело и лагерь освещали только горящие костры. Кто-то стонал в полумраке, негромко всхлипывали испуганные женщины, вокруг постоянно ходили караульные и встречали любой шорох взведенными арбалетами. — Ладно еще, один или двое, но чтоб весь отряд? Более опытных рыцарей не нашлось?
Ему не ответили. Льенар спал, завернувшись в плащ с головой, сидящего рядом с ним Ариэля трясло и ему было не до полемики о том, кого стоит посылать в Палестину, а у Уильяма попросту не было желания в эту полемику вступать. Тем более, что Жослен был прав и толку от них действительно оказалось немного.
— Мальчишки, — проворчал аквитанец, закончив неловко накладывать повязку на раненую руку — помощь ему предлагали, но он почему-то отказался, — после чего взял в другую руку палку и ткнул ею в костер, подталкивая поближе к центру увесистое полено. — Даже огонь нормально развести не можете. Ну вот кто сюда это бревно кинул, спрашивается?
Ариэль всхлипнул, но ничего не сказал, поэтому осталось неясным, его ли это рук дело или он, напротив, пытался отвести от себя подозрения. Уильям поднялся и подсел поближе к оруженосцу. Его и самого до сих пор трясло и не столько от опасения вновь встретиться с сарацинами, сколько от страха перед самим собой, но он усилием воли заставил себя перестать думать об этом. Хотя бы на время. Что он, в самом деле, за рыцарь, если заботится лишь о себе, когда помощь нужна другим? Соберись, повторил он про себя в очередной раз. Кому-то сейчас гораздо хуже.
— Эй, — неловко пробормотал Уильям, дотрагиваясь до плеча мальчика. Ариэль вздрогнул, поднял на него глаза и вдруг резко уткнулся лицом ему в грудь, разрыдавшись в голос. Уильям поморщился — оруженосец ощутимо боднул его лбом прямо в повязку — но отталкивать не стал. Тем более, что Жослен обозвал его рану «жалкой царапиной» и заявил, что умереть от такого будет стыдно даже пажу, не то что опоясанному рыцарю. Уильям на это огрызнулся, что умрет не от раны, а от методов ее лечения, но в ответ вновь получил не соболезнования, а почти веселое «Ничего, Льенару вон тоже прижигали, и не одну рану, а он ни звука ни издал. Так что теперь ты знаешь, на кого равняться».
— Слушай, — осторожно спросил Уильям, когда Ариэль затих и только негромко всхлипывал, — а он тебе кто вообще?
— Брат, — сипло ответил оруженосец, не поднимая головы. И добавил, словно почувствовав, что оба рыцаря удивленно подняли брови. — Единокровный.
— Нам следовало бы догадаться, — пробормотал Жослен.
— Откуда? — вяло хмыкнул Ариэль. — Я почти на пятнадцать лет младше, так что он больше на моего отца похож.
— А почему ты… с ним, а не с родителями? — продолжил осторожно расспрашивать Уильям.
— Да потому что не нужен больше никому, — глухо отозвался Ариэль. — Отец умер, мать вернулась к родным, а я… Я же на наследство претендовать могу, тем более, что я единственный сын от второго брака. Братья всё боялись, что отец может мне что-то отписать. Он, может, и хотел, но не успел. С сестрами-то проще, им только приданое нужно, чтобы замуж выйти, да и то необязательно. Глядишь, кто пожалеет и так возьмет. Всякое бывает. А меня… выкинули. Вот мать и решила меня к Льенару отправить. Написала ему еще прошлым летом, — Ариэль помолчал, переводя дыхание, и вновь всхлипнул. — Я поначалу думал, что он и не приедет, у тамплиеров же с этим сурово, могли и не отпустить. Да что там, я надеялся, что он не приедет. Я… я его даже не видел ни разу до этой зимы. Думал, что он такой же, как и остальные. Нужна ему такая обуза на шее! А он… он… — Ариэль осекся и вновь заплакал. Уильям осторожно, даже как-то неловко погладил его по голове. Ариэль был старше обоих его братьев и совсем не похож на них — разве что на Гая, да и только темными волосами — но сейчас он неуловимо напоминал Уильяму Генри, точно так же ходившего за ним хвостиком, как сам Ариэль ходил за Льенаром. От этой мысли вдруг сделалось горько, и он крепко обхватил всхлипывающего мальчика рукой за плечи.