— Мой дорогой сын, — улыбнулась самолично выехавшая навстречу Балдуину Агнесс де Куртене.
— Матушка, — вежливо поприветствовал ее Балдуин. Та улыбнулась еще раз, но не приблизилась и не обняла сына. Даже не коснулась его. Губы короля дрогнули в горькой улыбке, но он ничего не сказал.
— Я рада, что вы вернулись с победой, — сказала Агнесс, одновременно с этим оглядывая сопровождающих сына рыцарей. И сощурила глаза, заметив в непосредственной близости от короля пару молодых мужчин в белых плащах.
— Вы присоединитесь ко мне на пиру, мессиры? — спросил Балдуин прежде, чем его мать успела хоть что-то сказать.
— Если того желает Ваше Величество, — учтиво ответил Жослен.
— Желает, — чопорно согласился король и пришпорил коня.
Забавный мальчик, думал Уильям, пока они въезжали во двор иерусалимского дворца. По широким мраморным ступеням торопливо сбежала навстречу королю девушка в легком шелковом блио. Принцесса Сибилла была куда приветливее матери и хотела даже обнять Балдуина, но тот отстранился сам, хотя и улыбнулся ей куда искреннее, чем Агнесс. Следом за принцессой появилась еще одна женщина, служанка в длинной подпоясанной тунике и магометанских шальварах, скрывавших очертания ее ног. Она поднесла Балдуину наполненный сладким вином кубок, получила в ответ еще одну, на этот раз благодарную улыбку, а затем повернула голову и вдруг окликнула едва успевшего спешиться храмовника.
— Мессир Уильям!
Он обернулся на звук ее голоса и растерянно посмотрел на служанку, не понимая, откуда она знает его имя. Та заметила смятение рыцаря, и ее улыбка померкла, сменившись огорченным выражением.
— Вы… не помните меня? — спросила женщина. Нет, девушка не старше двадцати, высокая и стройная, с медово-карими глазами и вьющимися черными волосами. Мягкие пышные локоны обрамляли ее сердцевидное лицо, но были подстрижены так коротко, что едва касались стоячего воротника бордовой туники. А на золотисто-смуглых щеках появились ямочки, когда она улыбнулась, увидев в его глазах тень узнавания.
Уильям с потрясением обнаружил, что пока он сражался с магометанами, юная девочка успела вырасти и превратиться в красивую молодую женщину. А он вновь не знал, как заставить себя отвести от нее взгляд.
========== Глава девятая ==========
— Я… рада видеть вас вновь, мессир, — сказала Сабина, сцепив тонкие пальцы и прижав руки к груди. Уильям невольно проследил это движение взглядом и сглотнул, глядя, как вздымается в такт дыханию ее грудь. И смутился от этого только сильнее, попытавшись перевести взгляд на ее лицо и пробормотав первое, что пришло в голову:
— Ваши волосы.
Сарацинка вздрогнула, сердцевидное личико приняло растерянное выражение, и он с ужасом понял, что обидел ее этим замечанием. Ведь ни одна знатная или хотя бы богатая женщина не стала бы носить такие короткие волосы.
— А, — сказала Сабина, попытавшись вновь принять беспечный вид. — Пришлось их обрезать. У меня теперь нет времени за ними ухаживать. Знаю, это не слишком красиво, — добавила она так, словно ей было важно, что об этом подумает храмовник, которому вообще не должно было быть дела до женской красоты.
— Нет, нет, — пробормотал Уильям, пытаясь как-то исправить свою ошибку. — Так… — он рефлекторно кашлянул в кулак, чтобы прочистить горло, и продолжил уже громче. — Так гораздо красивее. Раньше… раньше они не вились.
Какой позор, подумал он еще до того, как закончил фразу. Бывший наследник барона и родич королей не знает, как сделать женщине комплимент. Прежде Уильяма это мало волновало — да и к чему такое умение тамплиеру? — но теперь для него вдруг стало очень важным сказать ей, что она красива.
— Раньше они были слишком длинными, — ответила Сабина, и на ее щеках вновь появились ямочки. — Спасибо, вы очень добры. Я… я должна идти, — сказала она, обернувшись на негромко переговаривающихся короля и его сестру. — Но если вы присоединитесь к Его Величеству на пиру…
— Я присоединюсь, — поспешно кивнул Уильям и завороженно смотрел, как она взбегает по ступеням и исчезает в высоких двустворчатых дверях. Жослен сделал вид, что кашляет.
— Обет… кхе-кхе… целомудрия.
— А? — даже не понял его поначалу Уильям, но, опомнившись, наградил друга коронным взглядом «бешеного бастарда» и прошипел в ответ: — Это не то, что ты думаешь!
— Я ничего не думаю, — весело ответил аквитанец. — Но это, знаешь ли, совсем неудивительно. Она очаровательна.
— Жос! — возмутился Уильям, но немедленно осекся и поспешно огляделся, поняв, что привлекает к себе лишнее внимание. Не хватало еще, чтобы кто-то подумал, будто он… Будто она… — Я просто… кхм…
Жослен только хмыкнул, посмотрев на него тем взглядом, каким умудренный годами и опытом отец смотрит на юнца-сына, впервые увидевшего красивую женщину. Мол, ты, мальчик, можешь говорить всё, что вздумается, но я-то прекрасно понимаю, что с тобой происходит.
Я не мальчик, раздраженно подумал Уильям, но ссориться с другом не стал. Тем более, что вслух Жослен этого не говорил, а, стало быть, и повода для ссоры у них не было. Не злиться же теперь из-за того, что Уильяму показалось, будто о нем плохо подумали. Да и не положено рыцарям Христа опускаться до глупых свар. Особенно из-за женщины. Женщина — это искушение, которого всякому благочестивому человеку следует избегать, дабы не погубить понапрасну свое тело и душу.
И разве не ушел он в Орден тамплиеров еще и потому, что всегда находил женщин вздорными и глупыми? Пустоголовые кокетничающие девицы, озабоченные одними лишь шелками да женихами побогаче, как они вообще могли привлекать разумного мужчину?
Вздор! — твердо решил Уильям. Как бы ни была красива и приветлива с ним эта сарацинка, он больше не скажет ей ни слова. Он даже не будет смотреть на нее, потому что ни одна женщина не стоит того, чтобы поставить ее выше служения Господу и принесенных рыцарем-тамплиером монашеских обетов.
Сабина словно почувствовала, о чем он думает, и больше не заговаривала с ним первой. Или же попросту была слишком занята, чтобы отвлекаться на какого-то угрюмого храмовника. Сарацинка то появлялась в огромном зале с каким-то одной ей известным поручением, то вновь исчезала, и, казалось, давно должна была затеряться среди десятков других женщин. Большинство из них были знатны, длинноволосы и носили богато расшитые и украшенные одежды, а потому были способны одним взмахом ресниц затмить любую сарацинскую служанку. Но вместо этого ее стройная, так неброско одетая фигура немедленно бросалась Уильяму в глаза каждый раз, когда он поднимал голову и рассеянно окидывал зал взглядом.
Она постоянно улыбалась, приветливо, но без кокетства, не делая различий между баронами и слугами, и особенно часто появлялась возле короля, ласковым голосом уговаривая его попробовать то или иное блюдо. Балдуин поначалу не проявлял к еде большого интереса, словно военный поход ничуть его не утомил, но вскоре принялся за подаваемые блюда с завидным аппетитом. Какой и должен был быть у уставшего с дороги пятнадцатилетнего мальчика.
— Хотите фруктов, брат? — не отставала от Сабины принцесса Сибилла, и это настолько развеселило окруженного со всех сторон женской заботой короля, что он даже бросал на расположившихся неподалеку храмовников забавные притворно-испуганные взгляды.
Спасите меня, мессиры, эти прекрасные дамы вздумали закормить меня до полусмерти!
— Да простит меня Господь, — едва слышно заметил Жослен, — что я так отзываюсь о нашем короле, но этот мальчик порой становится чертовски странен. То никого к себе не подпускает, то вдруг начинает вести себя так, словно хочет подружиться со всем миром.
Уильям рассеянно кивнул, глядя, как падают на смуглый лоб пышные черные локоны, когда она наклоняет голову, подливая королю воды в кубок с вином.
— Говорят, мальчик болен, — пробормотал он, сообразив, что Жослен ждет от него какого-то ответа.
— Будь он болен, это было бы еще полбеды, — не согласился аквитанец. — А у него такой вид, будто он… обречен. Да еще и это объявление сестры наследницей. Ему только пятнадцать, а он уже твердо уверен, что не сможет продолжить род. Это… очень странно.