Однако же мистер Пламмер предложил встречу нам. Выжеватов посоветовал:
— Сходите. Ведь он сам торгует лошадьми. У него есть жеребец-производитель линии Святого Симеона.
— Кто же? — спросил Драгоманов, потому что все Святые Симеоны наперечет.
— Слепой Музыкант.
Слепой Музыкант! Подумать только! Он был вторым на Дерби, но выиграл Аскот (соответствует у нас призу имени Ворошилова), потом, правда, вскоре захромал, сделавшись полулегендой. Его продали в Америку — и вот предлагали нам.
Драгоманов скрыл все свои чувства, которые я прекрасно понимал, и выразился так:
— Что ж, поговорить можно.
Пламмер с первых слов сказал:
— Отдам почти даром. Для России я сделаю все. Это моя родина.
— ???
— Слесарев я, из Куро-гиберники.
«Слесарев» — это Пламмер, это мы поняли, а вот «Куро-гиберники» — сообразили не сразу.
Угадал Выжеватов:
— Из Курской губернии?
— Райт (right — верно). Нет, по-русски я не говорю. Что вы хотите, пятое поколение! В Америку приехал прапрадед. Отец, тот еще знал по-русски несколько слов.
— Что вы за коня просите? — поинтересовался Драгоманов.
«Почти даром», как понимал это мистер Пламмер — Слесарев, было вроде удара молотом по голове.
— Но поймите, — говорил он, — тогда уж нужно просто подарить вам жеребца, чего я все-таки позволить себе не могу, или уж держаться достойной его имени цены. Дешевле никак не могу.
— Нам уже предлагали дешевле, — сказал Драгоманов.
— Кто же? Кто мог вам предложить дешевле производителя линии Святого Симеона?
А дело было так. Возвращались мы вечером с уборки, и к нам возле самого выжеватовского дома подошел человек и сказал, что у него есть продажный Святой Симеон. Я уже говорил вам, что каждый представитель этой линии известен всему скаковому миру. Обмана тут быть не может. Это был Сэр Патрик, не без фляйерства, но все же чистейший Святой Симеон, и по удивительно сходной цене. Только мы хотели с этим человеком условиться, как на машине подкатил Выжеватов и, увидев незнакомца, бросился к нам бегом. А человек этот пропал.
— Ребята, ребята, — не находил себе места Выжеватов, — вы это что? Вы это с кем? Хотя бы меня и детей моих пожалейте, я вас прошу. Я сорок лет с Россией торгую, и вы мне фирму не подводите, никаких переговоров ни с какими случайными людьми.
На аукционе, между прочим, человек этот появился, но Выжеватов от нас не отходил ни на шаг, и он держался в тени.
— Какой же это из Святых Симеонов? — спросил еще раз Пламмер.
Драгоманов взглядом дал ему понять, что бизнесмены таких вопросов не задают.
— Ладно, — сказал Пламмер, — подумайте.
А спутник его сказал, что мистер Пламмер очень просит нас с ним пообедать.
— Нет, — сказал Драгоманов, — это мы его приглашаем. У нас есть картошка, селедка и черный хлеб. (У нас имелся такой специальный гостевой набор, пользовавшийся большим успехом у высшего дипломатического круга.)
Пламмер не только сразу согласился, но еще сказал, что хотел бы купить весь имевшийся у нас черный хлеб.
— Не продажный, но мы подарим.
За повара был доктор. Это дело он знал не хуже своего коновальства. У него даже такое фирменное блюдо было — «коновальское»: готовил он его после холощения жеребцов из того, чего сам же несчастных коней лишал. Такое блюдо среди конников считается даже обязательным — вроде ритуала: скорее у них все заживет! Но доктор на это был мастер, что холостить, что потом жарить: пальчики оближешь! А уж картошку с селедкой да с луком он как-нибудь да по охоте мог изготовить.
И вскоре мы уже окружили дымящийся котелок.
Пламмер причмокивал. Пламмер качал головой. Пламмер рассуждал:
— Мы, американцы, ищем духовных путей возвращения на родину. Делали мы Америку, делали, многое сделали: автомобили, автоматы, холодильники, стиральные машины, телевизоры, противозачаточные средства… Нет, чего-то не хватает! Делаем, делаем, а что-то все равно не получается. Тут мы вспомнили: родина! Отчий дом! Мы вспомнили: кто из нас швед, кто немец, кто англичанин, я — русский.
— «Оглянись на отчий дом» — есть такой американский роман, — сказал переводчик.
— Да, — подтвердил Пламмер, — но у того же автора есть роман «Домой все равно не вернешься», и сам он, этот автор, не дожил до сорока лет.
Пламмер усмехнулся и после обеда предложил нам поехать с ним посмотреть землю, которую он покупает здесь для конефермы: хочет учиться у английских «бридеров», знатоков породы.
— Мистер Пламмер, — пояснил его спутник, — коневод начинающий. Еще дилетант. Его дело — текстиль, гостиницы, газеты и такси. А лошади — для души.