Для тех, кто использовал представившуюся возможность, например для коллективов, выкупивших свои магазины, это действительно сработало. Как собственники, остро желавшие привлечь покупателей, они трансформировали свой бизнес с усердием, которое вскоре свело на нет серую атмосферу советской торговли. Но для тех, кто был «по другую сторону прилавка», чьи сбережения и пенсии съедала гиперинфляция, это была совсем иная история. Средняя продолжительность жизни в стране падала, возрастал алкоголизм, на авансцену выступили врачи-шарлатаны, психотерапевты-самоучки, «белые колдуны», стремившиеся извлечь выгоду из атмосферы всеобщего безысходного отчаяния.
А еще была чеченская война. В свое время Ельцин сам призвал российские регионы «брать суверенитета столько, сколько смогут проглотить». Но Чечня, маленькая мусульманская республика на Северном Кавказе, зашла настолько далеко, что была готова заявить о своей независимости. Согласиться с этим означало создать прецедент, который грозил распадом Российской Федерации. Поэтому в декабре 1994 г. Ельцин отдал приказ о вторжении в республику. Это стало всеобщей катастрофой. Тысячи плохо обученных российских солдат погибли, сотни тысяч чеченцев были либо убиты, либо вынуждены бежать в соседние республики. Их столица Грозный была превращена в руины. Чеченцы радикализировались, проснулся мусульманский фанатизм, дремавший в советский период. Тысячи мужчин влились в вооруженные отряды сепаратистов и постепенно выдавили российскую армию со своей территории. Это было унизительное поражение. В конце 1996 г. Чечня «де факто» обрела независимость. Мятежники совершили ряд хорошо подготовленных террористических актов на территории самой России. Летом 1995 г. они захватили более тысячи заложников в больнице южного городка Буденновск. Власти пытались штурмовать здание (что привело к гибели как минимум 130 человек), но затем позволили захватчикам уйти обратно в Чечню.
К началу 1996 г., года очередных президентских выборов, популярность Бориса Ельцина упала практически до нуля. И дело было не только в непопулярности его реформ и в чеченской войне, которая обернулась катастрофой. Президент вызывал у жителей страны неловкость своими частыми публичными появлениями в нетрезвом виде. Мало кто сомневался, что летом на выборах президентом станет лидер коммунистов Геннадий Зюганов, если выборы пройдут честно. Однако новоявленные олигархи — бизнесмены-миллиардеры, которые опасались потерять свои обретенные состояния в случае возвращения коммунистов, сплотились для осуществления «ельцинского чуда». В ходе так называемых залоговых аукционов, придуманных в 1995 г., эти люди приобрели за мизерную стоимость крупнейшие государственные ресурсы России, включая большинство нефтяных и газовых активов в обмен на помощь безденежному правительству. Теперь именно они финансировали ельцинскую президентскую кампанию, используя для этого принадлежащие им национальные телевизионные каналы, которые освещали предвыборную ситуацию исключительно в его пользу. Ельцин вернулся к власти — и Запад вздохнул с облегчением. Для Клинтона и других лидеров в России были спасены «демократия» и «свободный рынок». Все остальное для них значения не имело.
Но западные лидеры были не в состоянии оценить психологическую травму, которая была нанесена россиянам как нации. Владимир Путин же видел это прекрасно.
Как писал американский политолог Стивен Коэн, в США существовала общепринятая точка зрения, согласно которой «после развала Советского Союза в 1991 г. Россия стала страной, желающей и способной превратиться в некую копию Америки»4. Даже не буду говорить об огромных культурных и исторических различиях, которые, скорее всего, никогда не позволили бы России стать «второй Америкой». Факт заключался в том, что россияне попали в чрезвычайно сложную ситуацию, не имея времени даже на то, чтобы приспособиться к свалившейся на них свободе. Знаменитый советский поэт и певец Владимир Высоцкий прозорливо предвидел это еще в 1965 г., когда он мог только воображать, каково будет оказаться избавленным от коммунистической смирительной рубашки: