— Положим, да. У меня осталось шесть терабит. Делим пятьдесят на пятьдесят, — кивнула Тельма. — Как, годится?
— Шесть терабит. — Фрэнк удивленно помотал головой. Он не хотел даже думать о стоимости транспортировки этих миллиграммов перемешанных квантовых точек через бесконечное количество световых лет отсюда до Турку досветоскоростными звездолетами. Однажды использованные, они ушли навсегда, когеренцию разрушил процесс, позволяющий телепортировать структуру одиночного бита между точками в каузально связанном пространстве-времени. Цены на перевозки со сверхсветовой скоростью начинались от миллиона долларио на килограмм/парсек. Было много важных заказов, более дорогостоящих, чем несверхсветовые, но это буквально сохраняло десятилетия, а то и столетия прогресса. Это могло дать надежный непрерывный канал связи в основе межзвездных сетей…
— Давайте попытаемся… — сказала Алиса. Шум снаружи возрастал.
Фрэнк заметил, что Алиса уже роется в своем мешочке с «хитростями». Она выудила полупрозрачный диск размером с ладонь и с короткими щупальцами, противно напоминающий медузу.
— Похоже, это будет трюк.
— Она достаточно мощная? — нетерпеливо спросила Тельма. — Если эта штука упадет, мы никогда…
— Нормально, — отозвалась Алиса. Она перевернула диск и подсоединила его к маленькому бачку с пропаном. — Подожди минутку, я надую его.
Фибул снова застонал, потом еще, но уже громче. Фрэнк развернулся и склонился над ним.
— Расслабься, парень. Полегче. С тобой все будет в порядке. Фибул?
— Моя… — Фибул попытался поднять руку.
Фрэнк сжал ее, разрываясь между чувством жалости к парню и сильным желанием подойти к краю крыши и посмотреть на площадь. Шум толпы становился сильнее. Алиса завершила трассировку своих птичек, и те вошли во внестанционный режим; Фрэнк был ошеломлен видом улиц с морем голов, текущих по направлению к Союзному Бульвару и далее мимо банка к другой дороге, где целенаправленно двигались серые кубы машин…
— Алиса! — крикнул он, приседая. — Не запускай это! Алиса рассеянно оглянулась на него, нажимая на пуск на своем треножнике и посылая диск вращаться над крышей.
— Что ты сказал? — отозвалась она, и в этот момент отчаяния Фрэнк подумал, может, все будет хорошо, и серые машины, и вращающийся диск, и солнечные блики в уголках ее глаз вообще ничего не значат. Но тем не менее иконка в его левом глазу исчезла. Лазерный луч от противоракетной батареи, невидимый глазом, прошел над зданием банка к поражающему зеркалу, а тому было глубоко плевать на журналистское удостоверение и тем более на владельца разведывательных устройств, плавающих над городом. Все, что оно знало: это друг, это враг и контрбатарейный огонь.
— Укройся! — заорал Фрэнк, но макушка Алисы уже растворилась в кроваво-красном туманном облаке брызг в сопровождении ужасного хлопка, будто в микроволновке рвануло яйцо.
Примерно на минуту Фрэнк ослеп. Неимоверный шум, скрежещущий грохот в ушах, кровь на руках, кровь на коленях, кровь повсюду — океан крови по сравнению с тоненьким пересохшим ручейком крови Фибула. Фрэнка тошнило и колотило, и удерживающая его рука Фибула ничем не могла помочь. Казалось, не все еще кончено: Алиса — в баре внизу. Алиса, разъясняющая ему суть жизни после дачи взятки правительственному чиновнику. Шуточки насчет люкса для молодоженов, куда они въехали. Алиса, запускающая своих дронов над городским ландшафтом. Заляпанный грязью транспорт, так же как сейчас свежей кровью ее лицо…
Со стороны балкона раздались крики. Выстрел и скрежепгущий металлический визг, который он уже раньше слышал внизу. Алиса мертва; он, выброшенный на берег спущенного бассейна чужак с Турку, не имеющий никакой возможности поквитаться с засранцами. И без связи в реальном времени.
— Ты ей ничем не поможешь. — Ему на руку легла рука, маленькая и сильная, которую он тут же стряхнул и перегнулся пополам, чувствуя дурноту.
— Знаю. Хочу… — его голос прервался. Он не представлял, чего вообще еще можно хотеть: необходимость всего этого отпала, не так ли? Он не был влюблен в Алису, он доверял ей; она — мозг операции, мудрый старший руководитель, тот, кто всегда знал, когда и какую хреновню нужно делать. Такого просто не могло случиться. Главе миссии не положено погибать на полевой работе, тем более так, разбросав мозги по крыше…
— Не приподнимайся, — прошептала Тельма. — Похоже, сейчас начнется.
— Начнется? — переспросил Фрэнк, вздрагивая.
Над площадью нависла тишина; затем шум, усиленный вдвойне, возник снова. К знакомым звукам добавился другой — барабанная дробь, словно с ясного неба вдруг обрушился на бетон ливень в сопровождении оглушающего грома. И крики.
— Алиса была права, — сказала Тельма, перегибаясь через парапет. Взмокшая и побледневшая, она сейчас выглядела примерно так, как Фрэнк себя чувствовал. — Наступил сезон пуль.
Внизу, на переполненной пыльной площади перед правительственными учреждениями, ливневые водостоки начали заполняться кровью.
Свенгали уже ополовинил бутылку, когда Фрэнк добрался до рассказа про бойню.
В горле пересохло, но Фрэнк не прерывался, чтобы попросить долить себе. Пауза добавила бы душевной боли. Теперь он протянул стакан.
— И как ваша печень выдерживает это?
— У него печень как у крысы, — намекнула Элоиза, — метаболизм алкогольной дегидрогенизации и прочее. — Она встала, слегка пошатываясь. — Извините, ребята, но, в конце концов, это не моя ночная вечеринка. Приятно, что вы меня пригласили, и, может, еще посидим, но сегодня ночью, думаю, кошмарами я обеспечена — Она стукнула по кнопке открывания дверей и вышла в полумрак жилой зоны корабельной команды.
Свенгали покачал головой, закрывая за ней дверь.
— А я рассчитывал на троих, — проворчал он, вылил значительную порцию в стакан Фрэнка и поставил на стол быстро пустеющую бутылку. — Значит, войска устроили бойню демонстрантам. И какая здесь связь с нашими ребятами, кто они?
Фрэнк сглотнул подступившую желчь.
— Помните, я рассказывал про женщину, говорившую с нами на крыше? Она вернулась после побоища. С солдатами. И камерой Тельмы. Она позволила Тельме просканировать внутренний двор, после чего охранники усадили репортера, приставив к голове пушку. Затем главный корректировщик огня надиктовала мне текст, который я подписал и представил на рассмотрение под своим именем.
— Вы… — Глаза Свенгали сузились. — А разве это нравственно?
— Зато неизбежно при угрозе расправы над заложником. Как бы вы поступили на моем месте?
— М-да. — Клоун поднял стакан и сделал большой глоток. — Потому-то вы его и отослали, чтобы…
— Да. Но все равно не сработало. — Он умолк.
Никакой возможности сообщить о реальном положении дел; способ, каким они повязали его, — всаживали в руку иглы, полные убийц интерфейса, для уничтожения его имплантатов, били до конвульсий в животе, лишив возможности закрыть или хотя бы отвести глаза, когда прострелили кишки Фибулу и бросили парня истекать кровью, пока двое солдат насиловали Тельму, а затем своими штыками отсекли ее крики вместе с грудями. Из всех троих только агентство Фрэнка приобрело ему полный страховой полис военного корреспондента.
И для Фрэнка это стало только началом живого кошмара, путешествием по клоакам концентрационных лагерей Нового Порядка, завершившимся лишь спустя девять месяцев, когда ублюдки решили, что в его молчании нет необходимости и в страховой премии куда больше выгоды, чем в смерти от гибельного труда.
— Наверно, они думали, что я спал с ней, — неопределенно сказал он.
— Так как же вы выбрались? Вас освободили?
— Нет, я закончил в лагерях. Они сначала не поняли, жители Нового Порядка, кто поддерживал Принуждение к Миру, что эти лагеря предназначены для всех, не только для разобщенных безработных и отстаивающих территориальные права агитаторов, всех, за исключением тайного аппарата и инопланетных наемников временного правительства, призванных запустить машину. Серьезно экипированных, лишенных чувства юмора, квалифицированных и быстрых, вроде тех ребят в баре. Точно такие же там были и тогда. Бусы.