Пятьдесят минут спустя потрясенная, но уже слегка расслабившаяся Среда вышла из капсулы космического лифта в бетонно-стальной зал прибытия, предъявила паспорт иммиграционному чиновнику и, пошатываясь, щурилась на послеполуденный свет Нового Дрездена.
— Ого, — тихонько произнесла она.
Ее кольца завибрировали, предупреждая о вызове. Среда вздохнула.
— Снять блокировку.
— Успокоилась? — поинтересовался Герман, словно ничего не случилось.
— Вроде да.
— Хорошо. Сейчас, пожалуйста, обрати внимание, где мы идем. Я внесу твое местоназначение в общественную систему геослежения. Следуй за зеленой точкой.
— Зеленой. Хорошо.
На полу появилась зеленая точка, и Среда послушно пошла за ней, подавленная и опустошенная. В преддверии приема она уже почти взяла себя в руки, но информация Германа снова расстроила ее, разрушив ее робкий оптимизм. Может, Фрэнк и приободрил бы ее, но сейчас хотелось лишь одного — вернуться в шикарный номер, запереться и напиться.
До прибытия в столицу еще три часа скуки в кресле магнитно-подвесной капсулы, пролетавшей тысячу километров за час в тоннеле, прорытом глубоко под океанами и континентами.
Типично, но почему нельзя проложить бобовый стебель поближе к главному городу? Или передвинуть город? Перемещаться по планете отнимало много времени по весьма неочевидной причине.
Сараево был старым городом со множеством каменных построек и стеклом-и-сталью небоскребов, с плохим кондиционированием, вихревыми бризами и воздушными потоками, и дезориентирующими бело-голубыми фрактальными плазменными образами на месте потолка. Город был наполнен странного вида людьми в странных одеждах, быстро передвигающихся и совершающих непонятные действия. Среда поравнялась с тремя женщинами в псевдокрестьянских одеждах — Новый Дрезден никогда не считался задворками, чтобы жить действительно по-сельски, — размахивающих кредитными терминалами. Группа людей в радужно-люминисцентных пластиковых накидках прокатила мимо, окруженная компактными дистанционниками, жужжащими на уровне уха. Машины, тихие, трогательного вида, скользили по улицам. Парень в грязном альпинистском снаряжении сворачивал палатку у ног, кажется, предложил Среде пустую кофейную чашку. Люди в блестящих очках жестикулировали невидимыми интерфейсами; лазерные точки танцевали повсюду над головами нуждающихся в путеводителе. Это не было похоже на Септагон, а похоже…
«На дом. Если бы дом был больше, стремительней и более развитый», — поняла она, отмечая едва уловимую связь с воспоминаниями от последнего посещения дома бабушки.»
Все вокруг казалось знакомым. Сперва Среда заволновалась, что одежда, которую ей было удобно носить дома, не подходит для приема.
— Не беспокойся, — сказал ей Герман. — Москва и Дрезден оба относятся к «мак'»-мирам, первые переселенцы имели сходные и происхождение, и стремления. Культура должна быть близкой. Благодари распространение массмедиа, это не похоже на Новую Республику, Турку и даже Септагон.
Это, несомненно, было так. Даже улицы выглядели похожими.
— И мы стояли на грани войны с этими людьми? — удивилась Среда.
— Обычные дурацкие причины. Противоречивые торговые интересы, иммиграционная политика, политическая нестабильность, транспорт — достаточно дешевый, чтобы способствовать торговле, и слишком дорогой для федерализации или других договоренностей, приводящих к минимализации риска войны. Каждый «мак'»-мир взял с собой что-то от доминантной культуры Земли в период расселения, но с тех пор произошли расхождения, и в определенных делах кардинально. Не делай ошибку, допуская, что можешь здесь без опаски обсуждать политику и действия правительства.
— Будто я собиралась. — Среда вслед за зеленой точкой завернула за угол и пошла наверх по спиральному пандусу в крытый переход и далее в крытую аллею. — Где мне полагается встретиться с Фрэнком?
— Он должен ждать тебя. На этой дороге. Здесь.
Он сидел на скамейке перед абстрактной скульптурой из бронзы, вяло шлепая по своей антикварной клавиатуре. Убивал время.
— Фрэнк, с вами все в порядке?
Он взглянул на Среду и состроил гримасу, долженствующую означать улыбку, которой не удалось ее ободрить. Фрэнк с покрасневшими веками и мешками под глазами сидел в одежде, смотревшейся так, будто репортер не переодевался два дня.
— Да, наверное. — Он помотал головой и широко зевнул. — Бр-р. Долго не спал.
«Частичная перегрузка», — бесстрастно отметила Среда и взяла его за руку.
— Идем!
Фрэнк пошатнулся, но удержал равновесие. Убрал клавиатуру в карман и снова зевнул.
— Мы успеем?
Она моргнула, сверив время.
— Конечно! Что намерены делать?
— Не спать. — Фрэнк встряхнулся и, почти оправдываясь, добавил: — Я дурак. Не возражаете, если сперва освежусь?
— Кажется, общественная уборная рядом, — улыбнулась Среда.
— Хорошо, пару минут.
Это заняло четверть часа, но вернулся Фрэнк принявшим душ и в почищенной в скоростной стиральной машине одежде.
— Извините за задержку. Ну как, уже лучше?
— Выглядите прекрасно, — дипломатично ответила Среда. — По крайней мере переход в иное состояние заметен. Вы собираетесь падать на меня?
— Ни в коем случае. — Он всухую проглотил пилюлю и передернулся. — Пока не вернемся на корабль. — И постучал по карману с клавиатурой. — Добыл достаточно материала для трех очерков, взял интервью у четырех правительственных чиновников среднего уровня и шестерых случайных прохожих, провел около четырех часов в энергичном движении. Один последний бросок и… — На сей раз улыбка была менее напряженной.
— Ладно, идем. — Среда снова взяла его за руку и повела по улице.
— Знаете, куда идти? В приемный зал посольства?
— Никогда там не была. — Она показала на пол. — Путеводитель.
— О, здорово, подскажет, куда направляемся, — пробормотал Фрэнк. — Надеюсь, там не ошибутся, приняв меня за бомжа.
— А, что? Что это?
— Бомж? — Он приподнял бровь. — Там, откуда вы, их нет? Повезло.
Среда проверила слово в своем «лексиконе»:
— Скажу, что вы мой гость, — сказала она и похлопала его по руке.
Присутствие Фрэнка рядом помогало ей чувствовать себя в безопасности, словно она шла по незнакомому городу в сопровождении огромного и свирепого пса-охранника — биологического типа — для ее защиты. До посольства Среда добралась заметно воодушевленной.
Посольства традиционно были общественными представительствами наций. Как таковые, они имели склонность к помпезности, с необоснованно широкими фасадами и высоченными флагштоками. Московское посольство не было исключением: большое, стилизованное под классику нагромождение известняка и мрамора, мрачно покоившееся за рядом тополей, прерывистой импровизированной оградой, на лужайке, подстриженной с помощью микромера и маникюрных ножниц. Но в этом присутствовало что-то неестественное. Может быть, флаг над фасадом — установленный для приспуска с того ужасного дня, год назад, когда посольский каузальный канал прекратил существование — или что-то более трудно уловимое. Наличествовало подержанного вида отставное дворянство, тихо проживающее остатки своих средств, но посещающее все приемы.
Вот и кордон.
— Я Сре… то есть, Виктория Строуджер, — представилась Среда двум вооруженным охранникам, пока они изучали ее паспорт, — а это Фрэнк Джонсон, мой гость, и разве это не волнительно? — Она хлопнула в ладоши, когда охранники указали на арочный проход магнитного и химического детектора. — Не могу поверить, что приглашена на настоящий посольский прием! О! Это посол? Нет?
— Не переусердствуйте с похвалами, — устало проговорил Фрэнк, прерывая ее. — Они ж не идиоты. Подобное притворство на настоящем контрольном пункте — и вы в камере допросов еще до того, как ступите на территорию.
— Хм. — Среда покачала головой. — Настоящий контрольный пункт? О чем это вы?
— Здесь полно охраны. Мы окружены всеми видами средств реальной защиты, причем незаметно. Собаки, дроны, прочее всевозможное следящее дерьмо. Полагаю, я прав, это признаки паники при крайней опасности.