А затем вошла она.
Я не знал ее, и это уже само по себе пробудило мое любопытство. Никто не мог отрицать ее красоту: длинные серебряные волосы, бледная кожа, гибкий стан, который был изящным и в то же самое время сильным. Но таким был весь наш народ, если уж и не очень привлекательным, то, по крайней мере, поразительным в некотором роде. Когда ты окружен красотой, перестаешь ценить ее, особенно если за красотой скрывается одна лишь жестокость. Не ее внешность привлекла в тот день мой взгляд, а то, как она смотрела на Зимний дворец с нескрываемым благоговением, читающимся в ее прекрасных глазах. Чувство — не принадлежащее этому месту. Большинство расценило бы это как слабость, которой можно воспользоваться. Знать могла чувствовать эмоцию подобно акуле учуявшей кровь. Они поглотили бы ее прежде, чем окончился день.
Часть меня твердила не заботиться о том, что в Зимнем Дворе каждый сам за себя, а именно так и было всегда. Эта новенькая и неопытная девушка отвлекла бы внимание от меня в этот раз. Несмотря на внутренний голос, я был заинтригован.
Захлопнув книгу, я направился к ней.
Она не спеша осматривалась вокруг, когда же я приблизился, она вздрогнула, столкнувшись со мною лицом к лицу.
– О, извините! — Ее голос был чистым и легким, как звон маленьких колокольчиков. — Я не видела, что вы там стояли.
– Вы заблудились? — Это был скорее не вопрос, а проверка, прощупывание ее защиты. Признание, того что вы заблудились, было серьезной ошибкой в Зимнем Дворе. Вы же не захотите быть застигнутым врасплох кем-нибудь. Меня немного раздражало, что первое к чему я прибегнул, была проверка на слабость, прощупывание бреши в ее броне. Но в Темном Дворе невозможно не быть острожным.
Она моргнула, услышав вопрос, и отступила назад, казалось, увидев меня впервые. Ясные глаза цвета морской волны встретили мой взгляд, и я сделал ошибку, посмотрев прямо на нее. Я утонул в ее пристальном взгляде. Серебряные пятнышки усеяли радужную оболочку, словно крошечные звезды, как будто целая вселенная разместилась в ее глазах. Она взирала на меня, такая чистая и неиспорченная мраком Темного Двора.
Мгновение мы просто смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд.
Пока я не осознал, что делаю. Я отвернулся, притворяясь, что наблюдаю за другим экипажем, въезжающим в ворота, разъяренный сам на себя за потерю бдительности. На какой-то краткий момент я задумался, а не было ли все это ее уловкой — притвориться наивной и невинной, чтобы заманить ни о чем не подозревающего принца прямо в свои сети. Не обычно, зато эффективно.
К счастью, казалось, что девушка была столь же потрясена как и я.
– Нет, я не заблудилась, — сказала она, слегка затаив дыхание. Другая ошибка, но я не обратил на это внимание. — Просто… Я имею в виду…. Я никогда не была здесь. — Она откашлялась и выпрямилась, казалось, возвращая свое самообладание. — Я Ариэлла Туларин из Глассбарроу, — объявила она по-королевски, — и я здесь от имени своего отца, герцога Глассбарроу. Ему на данный момент нездоровится. Он шлет свои извинения за то, что не имеет возможности присутствовать.
Я слышал об этом. Очевидно, герцог столкнулся с некоторой проблемой, охотясь на ледяного дракона в своих горах. Двор гудел от предвкушения, кто же приедет представлять его, поскольку, ходили слухи, что у него была только одна дочь, которая никогда не покидала поместья.
И так, это была она.
Ариэлла снова улыбнулась, нервно приглаживая назад волосы, и мгновенно потеряв свое королевское спокойствие.
– Я правильно все сказала, не так ли? — спросила она бесхитростно. — Это было надлежащее приветствие, правда? Все так ново для меня. Я никогда раньше не была при дворе, и не хочу огорчить королеву.
И тогда я решил. Этой девушке нужен сопровождающий, кто-то, кто показал бы ей манеры поведения Зимы, иначе знать уничтожит ее и выбросит. Мысль об этой девушке, сломанной и жалкой, с застывшим взглядом призрения, наполнила меня странным чувством заботы, которое я не мог объяснить. Если кто-нибудь захочет поиграть с Ариэллой Туларин, им для начала придется иметь дело со мной. А я не был наивным новичком, когда это касалось Темного Двора.
– Тогда, пойдемте, — сказал я, предлагая руку. Казалось, это удивило ее, но, тем не менее, она приняла ее. — Я представлю вас.
Ее искрящаяся улыбка была всей необходимой для меня благодарностью.
С ТОГО САМОГО МОМЕНТА я продолжал находить повод, чтобы побыть около дочери герцога Глассбарроу. Я отправился на секретную охоту в горы Глассбарроу, выманивая ее. Удостоверился, что Маб потребует присутствие герцога и Ариэллы на Элизиуме. Я каждую свободную минуту проводил с нею, пока не наступил тот день, когда я, наконец, убедил ее полностью покинуть поместье герцога и жить во дворце. Герцог Глассбарроу был в ярости, но я был Зимний принц, и он, в конечном счете, отступил под угрозой изгнания и смерти.
Конечно, поползли слухи. Как часть королевской семьи, моя жизнь являлась объектом постоянного внимания, даже когда в ней не было ничего интересного. И когда это касалось моего времяпрепровождения с юной будущей герцогиней … ну, это подобно тому, что Маб и Оберон решили бы пожениться, а ходили такие предположения. Принц Ясень одержим. Принц Ясень нашел себе новую игрушку. И что хуже всего: принц Ясень влюбился. Меня это не волновало. Когда я был с Ариэллой, я мог забыть о дворе, обязанностях, обо всем. Когда я был с нею, мне не приходилось постоянно следить за словами, ожидать удара в спину и обороняться. Ариэллу не волновали игры Зимнего Двора, что и очаровало меня. Был ли я влюблен? Я не знал. Любовь была таким неизвестным понятием, тем, против чего все предостерегали. Любовь была для смертных и слабых Летних фейри, ей не было места в жизни Темного принца. Ничто не волновало меня. Все что я знал, находясь рядом с ней — это то, что я мог забыть об интригах и ловушках двора и просто быть.
Был разгар лета, когда о нас узнал тот, кому бы я сообщил в самую последнюю очередь. Ариэлла и я часто охотились. Это был шанс сбежать из двора и побыть вместе наедине без шепотов, пристального внимания и подлых, жалостливых взглядов. Она была превосходной охотницей, и наши пикники обычно превращались в дружественные соревнования: посмотреть, чья стрела первой подстрелит добычу. Я столько же раз проигрывал, сколько и выигрывал, что придавало меня странную гордость. Я знал, что мои навыки были весьма значительными. То, что Ариэлла могла соответствовать мне, вносило некоторое возбуждение в охоту и вынуждало меня концентрироваться.
В тот день мы были в Диком Лесу, отдыхая после успешной охоты, и просто наслаждаясь компанией друг друга. Мы стояли на берегу чистого зеленого водоема — мои руки вокруг ее талии, ее голова на моей груди, наблюдая, как двое пикси дразнят огромного карпа, подлетая близко к поверхности и уносясь прочь, как только рыба бросалась на них. Становилось поздно, но мы не имели, ни малейшего желания возвращаться ко двору. Зимние фейри обычно были беспокойными и раздражительными в течение летних месяцев, что приводило к большому количеству ссор и злословия. Здесь же в Диком Лесу было тихо и спокойно. И только самые отчаянные или дикие фейри могли планировать нападение на двух могущественных представителей Темного двора.
Мирная тишина была резко прервана.
– Вот те на! Черт побери, снежный мальчик, я тебя уже вечность ищу. Если бы я не знал, то подумал бы, что ты меня избегаешь.
Я вздрогнул. Для него не было ничего священного.
Ариэлла вздрогнула от удивления.
– Кто? — она попыталась оглянуться назад. Я не шевельнулся и не отпустил ее, со стоном спрятав лицо в ее волосах.
– Не оборачивайся, — пробормотал я. — Не отвечай ему, и, может быть, он уйдет.
– Ха, как будто это когда-либо срабатывало, — говорящий приблизился ближе, и я увидел его краешком глаза. Руки скрещены на обнаженной груди, вечная ухмылка, растянувшаяся на его лице. — Ты же знаешь, если и дальше продолжишь игнорировать меня, снежный мальчик, я просто столкну тебя в водоем.