— Я однажды простоял шесть часов на ледяном дожде перед домом девушки, от которой был без ума, — сказал Дин. — А когда появился ее дружок, устроил такое, что потом целую ночь провел в кутузке. — Он поднял пальцами мой подбородок и легонько поцеловал меня в лоб. — Парни много чего делают, не подумав как следует, когда по уши влюблены.
— Она была красивой? — спросила я. В голосе, помимо моей воли, прозвучала непрошеная резкость. — Та девушка, из-за которой ты попал в тюрьму?
— Да, довольно-таки красивой, — ответил он. — Золотистые волосы, голубые глаза. Стандарт. — Отпустив мою руку, он подмигнул. — Она была не ты, это уж точно. — Дин откусил печенье, посыпая крошками подбородок, и облизал пальцы. — У Бетины просто талант к готовке. У нас бы сказали, что она прямо волшебница.
Я наклонила голову:
— А меня бы у вас как назвали?
Он подумал.
— Опасной. То, чем вы владеете, ты и твой старик, — магия стихий, всякие штуки с огнем и железом — не каждый день встретишь, а еретикам известно, что с необычным лучше не связываться, иначе и до завтра не доживешь.
Я бросила взгляд на свои ладони. Даже здесь, в гостиной, где не приходилось говорить о механизмах сложнее дверных петель да задвижек, я пальцами ощущала Дар, звучавший в резонанс с железом у меня в крови. Впервые в жизни я воспринимала собственные руки как нечто ужасающе чуждое, словно они принадлежали какому-то незнакомцу, которому подвластны жуткие, сверхъестественные силы.
— Да, нужно, наверное, попробовать все уладить, пока Кэл и впрямь не сделал ноги, — пробормотала я. Мысль, что мне предстояло отговаривать лучшего друга от предательства, больно задевала меня.
— А я выйду покурить, — отозвался Дин, — но буду в пределах досягаемости. Если начнет вдруг грубить, только крикни.
Прежде чем выйти, он поцеловал меня в макушку, и я, стараясь отогнать угрызения совести, ощутила магнетическое притяжение поцелуя и отклик Дара на него.
— Кэл? — Покинув гостиную, я миновала бильярдную и оказалась в кухне — нигде ни следа. — Кэл, где ты? — Если он и вправду ушел, придется бежать за ним, на что у меня не было ни малейшего желания.
— Он вышел прогуляться, — откликнулась Бетина, которая, засучив рукава, месила на разделочной доске белую глыбу теста на хлеб. — Сказал, ему нужно подышать воздухом. Выглядел он и правда как будто вот-вот взорвется.
— Это моя вина, — вздохнула я. Были у него на то основания или нет, но Кэл разозлился из-за меня, и чувствовала я себя теперь препаршиво.
Бетина, оставив тесто, отряхнула руки о передник, на котором отпечатались белые, призрачные следы пальцев.
— Могу я кое-что спросить, мисс? И рассчитывать на честный ответ?
— Самый честный, на какой я только способна, — заверила ее я, гадая, что это еще за напасть на мою голову. Подойдя к холодильному шкафу, я открыла его, но ничего не взяла — желудок бунтовал против любой пищи, да и съестного внутри все равно не было.
— Кэл вам по сердцу?
От изумления я выпустила хромированную ручку, и дверца захлопнулась.
— По сердцу ли?.. — Хороший вопрос. Кэл — джентльмен, верный и чистый рыцарь. О Дине этого не скажешь. Но Кэл готов был видеть во мне худшее, а кроме того, я уже не могла вновь стать такой, какой, по его мнению, мне надлежало быть. Теперь, когда я нашла путь в мир Дара и Доброго Народа, мир, который считала существующим лишь в матушкиных россказнях, назад для меня дороги не оставалось.
— Мисс? — Бетина напряженно застыла, словно в ожидании удара. — Мне нужно знать ответ. Прошу вас.
— Нет. Не в таком смысле, — ответила я. — Не так, как ему бы хотелось.
— Но вы ведь друзья, мисс, — продолжала настаивать Бетина. — Он предан вам, и он считает вас красивой. Он сам так сказал.
Мои ладони поднялись в протестующем жесте. Я и раньше понимала, что Кэл может быть в меня влюблен, но всегда старалась вести себя так, чтобы не давать ему ложных надежд.
— В реальной жизни этого недостаточно, Бетина. Я знаю, чего хотел бы он, но не разделяю его чувств. Как мне ни жаль.
— А я… я разделяю, — с упавшим лицом проговорила Бетина. — Именно в таком смысле. Он… он прямо как сэр Персиваль из легенд о короле Артуре.
— И это я-то слишком много читаю, — пробормотала я. У меня никогда не возникало таких мыслей, как у Бетины и других нормальных девочек. Парни не замечали меня, да и у меня не оставалось на них времени. Дин стал первым, кто заговорил со мной не как с кем-то ниже или глупее себя. Даже Кэл иногда обращался со мной свысока — его так воспитали, он вырос в респектабельном доме, в респектабельной среде. Дин же — единственный из всех, кого я знала, — не отличался от меня по положению.