— То что надо.
Я отпрянула:
— Я к ней не притронусь.
Дин нагнулся над Кэлом:
— Свежее мясцо, дружок. Открывай-ка пасть.
Кэл слабо поднял руку и ухватил крысу. С пронзительным верещанием та исчезла у него во рту. Пара движений челюстями — и с ней было покончено. Я думала, уже ничто не вызовет во мне рвотного рефлекса, но при виде извивающегося между губами Кэла хвоста тошнота вернулась с новой силой. Прожевав, Кэл неуверенно сел, открыл рот, понемногу все больше раздвигая челюсти, и вонзил когтистые пальцы в пол.
— Чуешь, эрлкин? — взрыкнул он, обращаясь к Дину. — Прямо у нас под ногами?
Тот, подняв бровь, приложил ладонь к бетону:
— Он прав. Внизу что-то есть.
Кэл вновь улегся, припав щекой к полу, и негромко, переливчато завыл. Похоронная песнь то тонко взбиралась ввысь, то растекалась низким стоном. Плечо у меня знакомо заныло — яд шоггота откликался на присутствие собрата-чудовища. Песня была по-своему — по-гулевски — прекрасна, ее наполняли боль, чувство утраты и надежда. Когда Кэл закончил, в глазах у меня стояли слезы.
Дин кашлянул:
— И как же это нам поможет?
— Подождите немного… — курлыкнул Кэл. — Мои родичи ответят мне…
Снизу донеслись грохот и глухой стук. Дренажная труба выскочила из своего ложа. Кэл заскрежетал по ней когтями.
— Помогите мне!
Снизу возникла лапа гуля, и он ухватился за нее.
— Резун? — Утробный голос походил на голос Кожедера, там, в склепе, но в нем не звучал тот жестокий голод. — Это правда ты?
— Я, Тоби, — отозвался Кэл сквозь грохот камня и цемента, обрушивающегося в воду старого канализационного стока под нами. — Правда я.
Снаружи донесся крик охранника.
— Вперед, — скрежетнул Кэл, указывая мне и Дину на дыру. — Бегите, спасайтесь! Скорее!
Я ухватила его за руку. Кожа у него обвисла, стала похожей на бумагу, словно у древнего старика, лицо с провалившимися глазницами выглядело жуткой маской, губы застыли в зловещем оскале, открывшем множество зубов. Это был уже не мой Кэл. Но глаза — глаза оставались прежними.
— Ты идешь с нами. Ты должен.
— Спускайся в эту дыру, черт тебя дери! — крикнул мне Дин. — Прокторы вот-вот нагрянут!
Кэл уставился на дверь, загрохотавшую от попыток охранника повернуть колесо запора.
— От него несет страхом.
— Если ты убьешь его, — проговорила я, — Девран окажется прав: ты — всего лишь зверь, которого он водил на поводке. Идем с нами, Кэл. Забудь о прокторах.
Спустя несколько самых томительных секунд в моей жизни Кэл, скорчившийся на краю дыры в полу и переводящий голодный взгляд с двери на меня и обратно, прыгнул наконец вниз и приземлился рядом. Дин последовал за ним.
— Быстрее, Аойфе! Еще секунда, и часовой нас подстрелит!
— Стой! — Я вспомнила, что у меня нет при себе чего-то важного. — Книга! Колдовской алфавит и все инструменты так и остались у Деврана!
— Нет времени!
Дин потащил меня за собой в глубь туннеля, но я забилась, изо всех сил пытаясь освободиться от его хватки.
— Нужно вернуть книгу!
Глаза Дина встретились с моими.
— Ее уже не вернешь, Аойфе. Мы должны бежать. Быстро.
В отчаянии из-за постигшей меня неудачи я последовала за ним. Сверху в журчащую у нас под ногами воду сыпались обломки дерева и кирпичная пыль. Прокторы кричали сзади, приказывая остановиться во имя рассудка. Дин сжал мою руку:
— Я с тобой.
И мы без оглядки ринулись в темноту.
34
Город под землей
Туннель был древним и узким, холодная вода доходила мне до голеней. Дин едва успел поймать меня и поставить на ноги, когда я подвернула лодыжку на торчавших под вонючим потоком обломках кирпичей.
Кэл и второй гуль вприпрыжку неслись впереди, тяжело дыша.
— Сюда, — прокаркал Кэл. — Два раза налево, потом направо.
Мы следовали за его подпрыгивающей в полумраке головой, пока звуки погони не остались далеко позади, и только тогда выбрались из грязной жижи, бессильно привалившись к стене. Это было уже слишком. Признание Кэла, его истинное лицо, побег в компании собратьев тех тварей, что едва не растерзали меня в Аркхеме, — нет, нужно остановиться и прийти в себя, пока у меня окончательно не съехала крыша. Безумие все сильнее подступало к моему рассудку, и задачками от него уже не избавишься — особенно теперь, когда мне было известно, что оно вызвано не болезнью, а чем-то иным, неизвестным мне и не подвластным моей воле.
Кэл, тоже остановившись, сбросил с себя ботинки и носки. Пальцы у него на ногах подвернулись, и он выступил — скорее даже выполз — из жижи, цепляясь когтями за камни. Я отшатнулась.