Кэл уполз в свое гнездо, но Дин задержался.
— Я останусь с тобой, — сказал он. — Если я тебе нужен.
Я подвинулась, давая ему место в гамаке. Дин был мне нужен, очень. Я не хотела расставаться с ним, никогда.
— Да, пожалуйста.
Он выскользнул из кожаной куртки и тяжелых ботинок и улегся рядом. Я вновь уютно устроилась у него на груди, его рука обняла мою талию, подбородок касался макушки, и я чувствовала его дыхание у себя на волосах. Я боялась пошевелиться, боялась нарушить этот чудесный покой, который мог лопнуть в любой момент, как мыльный пузырь.
Спустя некоторое время Дин заговорил.
— Значит, сны? — прошептал он мне в ухо. — Плохие?
— Хуже некуда, — ответила я. — С самого детства.
— Ну-ну, — мягко проговорил он. — Теперь я с тобой. Все плохое должно сперва пройти через меня. — Его пальцы скользнули по моей щеке, по шее, по руке, и, поцеловав меня ниже линии волос на затылке, он опустился на подушку. — Сладких снов, принцесса.
Я знала, что никому, даже Дину, не под силу удержать в узде кошмары, но постаралась, хоть ненадолго, уверить себя в обратном и постепенно вновь погрузилась в рваный, напоенный дымом огней сон.
Проснулась я одна, поеживаясь от холода, — огни потухли, и пепел легонько носило по воздуху, словно, пока я спала, пошел подземный снег.
— Дин? — позвала я, протирая глаза. Я лежала скрючившись, и мышцы одеревенели, так что все тело болело, но спала я долго и крепко. Откуда-то сверху, с высоты падал свет, оставляя на грубом земляном полу перекрещивающиеся полосы теней.
— Он вышел покурить, — донесся утробный голос Тоби из угла комнаты. — Не понимаю, для чего вам специально вдыхать дым — ваш город и так им наполнен.
— У всех свои дурные привычки, — ответила я.
Тоби оскалился в улыбке, его голубоватая шерсть в свете раннего утра отливала серебром.
— Я обещал присмотреть, чтобы ты не стала чьим-нибудь завтраком. Хоть я и сам голоден.
Я перевалилась через край гамака, шлепнувшись на ноги.
— Мы оба знаем, что ты ничего мне не сделаешь, пока Кэл рядом, поэтому лучше помалкивай в тряпочку.
Тоби рассмеялся. Я начинала понемногу различать гулей — Кэл, какой бы облик он ни принял, оставался тощим, одни мослы, Тоби же был покрупнее и потемнее. От голоса Кожедера мурашки бежали по спине, эти двое тоже говорили странно, но так, что мне даже хотелось вслушиваться.
— Теперь я понимаю, почему Резун взялся защищать своих мясных друзей, — проговорил Тоби. — Ты не такая как другие люди. Ты больше похожа на одну из нас.
— Хотела бы я, чтобы так и было, — ответила я, нисколько не кривя душой. Умей я охотиться и сражаться, стань я кем-то, кого боятся, я могла бы избегнуть всех своих злоключений.
Тоби вытащил что-то из-за спины — застенчиво, словно обычный мальчишка.
— Резун сказал, твой саквояж остался во Вранохране. Я знаю — люди не могут без вещей, даже когда те просто свисают, позвякивая, с их голых костей.
С этими словами он сунул что-то мне в руки. Я чуть не вскрикнула, увидев голубые окуляры, которые дал мне Тремейн.
— Откуда они у тебя?!
Тоби ухмыльнулся:
— Те люди, что гнались за тобой, Резуном и эрлкином, — несколько наших отправились на охоту за ними. Эта штука была на поясе у толстяка.
Квинн. Не могу сказать, что испытала жалость.
Натянув окуляры на глаза, я огляделась вокруг. Фигура Тоби стала зыбкой, призрачной, четко был виден только его скелет — хищный изгиб позвоночника, позволявший ему, распрямляясь, бросаться на добычу или изворачиваться в воздухе, удлиненная челюсть, полная зубов, и кинжалоподобные когти. Повсюду вокруг мир подземелий раскрывался передо мной, заброшенные трубы и туннели тянулись во всех направлениях. Непосредственно над нами проходил канализационный коллектор, вода из которого стекала прямо в реку: видела я и треснувший, разветвлявшийся в разные стороны паропровод, обогревавший жилье гулей.
Я подняла окуляры на лоб, и Тоби, засопев, почесал длинным когтем за скругленным ухом.
— Ну что, честный обмен? За жизнь Резуна?
— Да, Тоби, — ответила я. — Более чем. Спасибо тебе. — Я снова бросила взгляд сквозь очки. — Теперь я знаю, каково быть Дином — когда видишь все, что скрыто.
Дин просунул голову в проход, ведущий наружу:
— Я слышал свое имя?