Опустив ствол, Алуэтт, словно балерина, грациозно развернулась на ходившей ходуном палубе и двинулась вперед, перебирая руками по свисающим сетям.
Нас швыряло из стороны в сторону, как игральные кости в стакане, и я сдерживалась изо всех сил, чтобы меня не стошнило прямо на Дина. «Мустанги» не отставали, выныривая перед обзорным стеклом. Пилоты знали свое дело, но вот один все же ошибся при маневре, оказавшись так близко к нам, что можно было разглядеть даже имя на кожаном летном комбинезоне: Боуман. Невыносимо медленно повернув голову, летчик уставился на надвигающуюся на него рубку «Красавицы», и мне, как ни глупо это было, захотелось крикнуть, предупредить…
Замедлившееся время выправилось, серебристое небо вспыхнуло оранжевыми цветками пламени и проросло извивистыми лозами дыма. С разрывающим уши металлическим скрежетом нос «Красавицы» разрезал самолет напополам. Меня швырнуло на Дина, страховочные ремни впились в тело, грозя переломать все кости, но он подхватил меня, не давая упасть. Я изо всех вцепилась в его кожаную куртку.
Объятая пламенем «Красавица», казалось, перенесла нас из Аркхема в Дрезден времен войны. Мы падали. Падали, как пораженная выстрелом в сердце птица, прямо в поджидающие внизу широко раскрытые челюсти земли. Алуэтт, лишенную опоры и не пристегнутую, подкинуло под потолок, ее рвущийся из растянутых губ вопль потерялся в какофонии прочих, человеческих и механических.
Мы падали, и жестокая владычица воздуха лишила меня слуха и зрения, оставив одно только ощущение рук Дина, обхватывающих мое тело.
Очнулась я свисающей с ремней, впившихся в плечи. Сперва в сознание вплыл стон металла и тихое шипение утекающего водорода, и только потом, постепенно, вернулось ощущение собственного тела. Я чувствовала себя так, словно какой-то великан, подняв меня, швырнул вдаль что было сил, и приземлилась я не самым удачным образом.
— Кэл? — прохрипела я, и ребра изнутри обожгло как огнем. — Дин?
— Т-твою, — промычал Дин, стирая кровь с лица. — Да уж, жесткая вышла посадочка.
Ну, значит, с ним все в порядке. В груди у меня слегка отпустило. Я извернулась, как только могла, ища взглядом Кэла, но рядом его не было.
— Кэл! Кэл, отзовись, если слышишь!
— Это… — Голова Кэла показалась из просвечивающего клубка грузовых сеток и оборванных страховочных ремней в верхней части трюма, очутившейся теперь внизу. Мой спутник с трудом поднялся и стиснул зубы, нечаянно ступив на больную ногу. — Это было… куда круче, чем я ожидал. Можно больше такого не повторять?
— Ты в порядке? — окликнула я.
Немного помедлив, он кивнул:
— Живой вроде. Уже кое-что, да?
Я оглядела себя.
— Да. Еще бы выбраться из этой проклятой упряжи.
— Тут уж ничего не поделаешь, — ответил Дин, изворачиваясь и скашивая глаза на стену у себя за спиной. «Красавица» при посадке завалилась набок, и мы оказались пристегнуты к потолку. — Придется падать. — Рывком освободившись из пут, он приземлился на руки и перекатился. — Давайте, мисс Аойфе. — Он махнул мне рукой. — Оболочка повреждена. Одна искра, и по части огней Атлантик-Сити нам позавидует.
От того что все было перевернуто вверх тормашками, у меня уже начинала кружиться голова, и это притупляло страх.
— Если я сломаю шею, виноват будешь ты, — бросила я, стараясь поймать в фокус расплывающееся лицо Дина.
Тот, стоя на стене нелепо накренившейся рубки, ухмыльнулся:
— Я готов рискнуть, мисс.
Закрыв глаза, перед которыми все плыло, я рванула страховочные ремни. Опуститься с грацией лебедя, присущей, как внушали нам на занятиях по танцам, каждой девушке, не получилось. Скорее я, по выражению миссис Форчун, плюхнулась, как мешок кое с чем.
Бесславно шлепнувшись на спутанные сетки и открыв глаза, я увидела прямо перед собой лицо Алуэтт.
— Во имя всех Его шестеренок! — охнула я, поспешно отползая прочь.
Алуэтт была погребена под лавиной коробок и сетей. Синие вены отчетливо проступали на посеревшей, как старая бумага, коже. Обхватив девушку за плечи, я попыталась освободить ее, но безуспешно. Поднявшись на ноги и упираясь изо всех сил, я потянула снова. В грудь опять будто вонзили раскаленный кинжал, и я повалилась на спину, хватая ртом воздух.
— Нужно вытащить ее отсюда. — Какие-то минуты назад я готова была вмазать этой самой Алуэтт, и теперь навязчивое воспоминание заставляло меня отчаянно тормошить безжизненное тело, пока в моем собственном, избитом и помятом, оставалась хоть капля сил. Алуэтт, какой бы она ни была, не заслуживала обрушившейся на нее жуткой смерти.