Услышав это, Форрикс застонал.
– И ты даже не подумал, что благодаря этому они смогли подобраться к планете незамеченными? Просто отвратительный идиотизм. – Он отпустил колдуна и покачал головой. – Тогда скажи мне вот что, Келмаур: зачем мы здесь? Почему Кузнец Войны приказал нам атаковать это укрепление? Почему мы ведем осаду цитадели в такой спешке и, главное, что происходит с самим Кузнецом Войны?
Колдун медлил с ответом, и Форрикс вновь активировал силовое поле кулака. Келмаур попытался отползти прочь, но двигался недостаточно быстро, и капитан рывком поднял его на ноги, схватив за мантию.
– Говори же!
– Я не смею!
– Или ты скажешь мне правду, или умрешь. Выбирай, – прорычал Форрикс, занося кулак для удара.
– Геносемя! – взвыл Келмаур, а потом слова безудержным потоком отчаяния полились с его губ: – Эта цитадель – тайный оплот Адептус Механикус. Здесь они сохраняют геносемя Адептус Астартес и следят за его чистотой. Под цитаделью спрятан лабораториум, в котором столько генетического материала, что хватит для создания целых легионов космических десантников! Если Кузнец Войны захватит этот материал для Разорителя, то наградой ему станет возвышение. Если мы добьемся успеха, то Кузнец Войны получит демоничество! Но если мы потерпим поражение, то он будет уничтожен, превращен в лишенное разума отродье Хаоса, навеки обречен быть лишь чудовищно мутировавшей тварью.
Форрикс постепенно осознал истинный смысл возможной награды и поставил Келмаура на землю.
Геносемя, самый ценный материал во всей галактике. С этим трофеем силы Разорителя станут безграничными, и его Черные Крестовые походы построят новый мир на пепелище Империума. Возможности, которые открывались в этом случае, потрясли даже всякое повидавшего Форрикса.
Демоничество! Это значило стать почти всесильным существом, повелевать энергией варпа, менять реальность по своему усмотрению и держать в подчинении миллионы душ. Такая награда стоила любого риска, и теперь Форрикс понимал, почему Кузнец Войны так одержим желанием прорваться в цитадель. И пусть для этого потребуется пожертвовать жизнями всех воинов, участвующих в осаде, – для бессмертия это была небольшая цена.
Ради такой награды можно было пойти на все. Форрикс прекрасно понимал, как это заманчиво: обрести способность путешествовать по мирам за пределами смертной жизни, где все было позволено, где любую вероятность можно было сделать реальностью. Он твердо посмотрел прямо в глаза Келмауру.
– Никому больше не рассказывай то, что ты рассказал мне, иначе Кузнец Войны узнает, какую глупость ты совершил.
– Он ни за что тебе не поверит, – простонал Келмаур.
– Это неважно. Если у Кузнеца Войны возникнет хотя бы подозрение, что ты обманул его, он тебя убьет, и ты это знаешь, – пообещал Форрикс, направляясь к выходу из шатра.
И вот теперь в темном чреве туннеля, глубоко под землей, он наблюдал за тем, как бригада измотанных рабов вытаскивает очередную порцию вынутого грунта. Туннель продвигался вперед, и скоро Железные Воины будут внутри цитадели.
Форрикс улыбнулся, представляя, какие удивительные возможности тогда откроются перед ним.
Поместив шлем на железную стойку, Кроагер остался перед Лараной Уториан полностью обнаженным. Все его тело покрывали рубцы старых шрамов; под ними – мощные, четко очерченные пласты мускулов, но Ларане все равно казалось, что без доспеха он словно становился меньше. Становился менее страшным.
Как и всегда после бойни, его голос звучал глухо и апатично, а движения были медлительными, словно отяжелевшими от пролитой крови. Ларана спрятала руку, на которую примеряла латную рукавицу, за ворот шинели, чтобы скрыть покраснение и раздражение на коже. В руке все еще чувствовалось жжение – отголосок того живительного огня, что опалил ее тогда изнутри. Она уже чувствовала, как возвращаются силы.
На ее кости словно наросла новая плоть, каждая клетка ее тела, каждая артерия, каждая вена пульсировали чудовищной жизненной энергией. Ее сердце билось сильнее, а зрение стало четким, как никогда раньше. Надежда на скорую возможность отомстить опьяняла, и Ларане пришлось постараться, чтобы не выдать своего волнения, когда Кроагер угрюмо приказал ей вновь приняться за чистку доспеха, после чего проковылял в угол и рухнул там, погрузившись в глубокий сон пресытившегося кровью хищника.
Уловив безмолвный зов, Ларана спокойно подошла к нечистому доспеху и улыбнулась, чувствуя немое одобрение. Она сняла со стойки латную рукавицу, которую примеряла раньше; поднесла к губам и пососала пальцы; ощутила вкус крови, сила которой сейчас проникала в нее.
Да, кровь – это сила, она наполняет, она ведет. В ней – твоя страсть, твое вожделение, твои ненависть и будущее. Только кровь спасет тебя.
Ларана кивнула. В этих словах была истина, это она теперь ясно видела. Для того чтобы выжить, она должна принять любую силу, если только та даст ей шанс отомстить.
Она всунула руку в перчатку и запрокинула голову в экстазе: энергия, горячая и жадная энергия вливалась в ее тело. Кожа на ее руке начала растягиваться, вмещая вспухающие мышцы, которые слой за слоем нарастали на костях с фантастической скоростью.
Да! Да! А теперь все остальное – и наш договор будет скреплен.
Не сознавая, что делает, Ларана один за другим снимала со стойки элементы брони и надевала на себя. Хотя доспех предназначался для воина гораздо более крупного, каждая часть в точности подошла ей по размеру. Сила вливалась в ее плоть непрерывным потоком, тело ее росло, наполняясь чудовищной мощью, и Ларана засмеялась.
С каждым новым элементом броня все больше становилась словно частью ее: плавные изгибы внутренних поверхностей доспеха изменялись под контуры ее тела, врастая в него побегами темной энергии. Где-то в глубине сознания Лараны раздался тревожный вскрик, но он затерялся в реве урагана, в котором трансформировалась ее плоть. Голос тревоги кричал что-то о цене, которую придется заплатить за столь омерзительный дар, но Ларана, одержимая ненавистью, не стала слушать.
Один последний шаг, Ларана. Одно последнее условие. Ты должна отдать мне все, ничего не скрывая. Твоя душа должна стать моей, и тогда мы будем едины. Мы станем Аватарой Кхорна!
Ларана взяла в руки шлем-череп, оскалившийся в усмешке, и надела его на голову.
– Да, – прошипела она. – Возьми все. Я твоя...
Голос разума умолк, был изгнан из ее треснувшего черепа, и Доспех Кхорна овладел ею полностью.
Закричать – вот что она успела сделать, еще оставаясь человеком, ибо на одно страшное мгновение она поняла, какую непоправимую ошибку совершила.
Вскрикнув, Кроагер проснулся – вынырнул из пустоты без сновидений, ужасной в своем сходстве с забвением смерти. В горе пересохло, он часто дышал, с трудом вспоминая, где находится. Через входной проем в блиндаж просачивался тусклый свет, и внезапно Кроагер остро ощутил: что-то не так.
Он встал и неслышными шагами двинулся к выходу. Тени сплетались вокруг него, и смутное чувство чего-то неправильного превратилось в абсолютную уверенность. Он потянулся за мечом и еще больше разозлился, не обнаружив его на месте. Неужели эта маленькая смертная дрянь взяла его? Она жизнью поплатится за такое преступление.
Внезапно Кроагер почувствовал, что в блиндаже еще кто-то есть, и медленно повернулся. В сумраке виднелось неестественное свечение, и он прищурил глаза, стараясь понять, что это. Доспех его был там же, где он снял его, но что-то изменилось... Кроагеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что именно.
Доспех его был на ком-то надет. И этот кто-то держал его меч.
– Кто бы ты ни был, ты покойник, – пообещал Кроагер.
Незваный гость покачал головой.
– Нет, Кроагер, покойник – это ты. Ты нам надоел, и больше мы в тебе не нуждаемся.
Кроагер вздрогнул: он узнал этот голос. Но это невозможно. Это не могла быть она – его слабая, скулящая пленница.
Она поплатится за такую наглость. Он бросился вперед, занося огромные кулаки для смертельного удара. Женщина уклонилась от атаки, взмахнула мечом, и на боку его появился разрез шириной с ладонь. Кровь хлынула из раны алым потоком, и Кроагер взревел.