А что он сам? Форрикс уже не помнил, за что бьется, и знал лишь, что это – единственное, что он умеет делать. Он был обречен с того момента, как решил нарушить клятвы верности Императору. С тех пор все прочие пути для него были закрыты.
Его воины сомкнутыми рядами выстроились за ним, готовые приступить к обширной операции по доставке с орбиты материально-технического обеспечения в виде десятков тысяч невольников, рабочих, солдат и военных машин. За века, прошедшие со дня предательства на Терре, Форрикс провел сотни таких операций и мог доставить на место и подготовить к бою тысячи людей за менее чем пять часов.
До тех пор, пока не прибудут титаны, массивная конструкция башни была неуязвима, а Кузнец Войны ясно дал понять Форриксу, что быстрота должна стать ключом к этой кампании. Пока башня не окажется в их руках, нельзя было рисковать, переводя тяжелые грузовые корабли и пехотные транспорты на низкую орбиту. Вполне вероятно, в горах были спрятаны торпедные шахты или орбитальные батареи, установленные там как раз для того, чтобы сбивать столь лакомые мишени.
Как только Кроагер захватит башню, можно начинать высадку.
А затем этот мир охватит пламя.
На глазах у Кроагера дредноут сорвал погнутую дверь с петель и отшвырнул прочь тяжелый кусок металла. Безумный вой машины эхом прогрохотал по всему космопорту, когда хранители дредноута оттащили массивную тушу в сторону от прохода с низким потолком, ведущего внутрь башни.
Зарычав, Кроагер проломился сквозь остатки бронированной двери, чувствуя, как возбуждение заставляет кровь быстрее струиться в венах. Жажда убийства стала почти невыносимой, а бесконечные препятствия на пути к башне только еще больше разожгли его ярость. Следом за ним, крича и ревя, устремилась волна облаченных в доспехи воинов, несущих смерть в последний оплот имперской обороны. Вспышки лазерных выстрелов сверкали вокруг, но даже прямые попадания, рикошетившие от доспеха, не могли остановить его.
Внутренние помещения башни защищало около пятидесяти человек – жалкие трусы, молившие о невозможном спасении, пока их товарищей снаружи беспощадно уничтожали. Атака Кроагера была нацелена прямо в сердце обороны, в то время как Железные Воины, вооруженные тяжелыми болтерами, заняли позиции по обе стороны у входа в башню, откуда горгульи пасти их стволов теперь выплевывали очереди выстрелов по баррикадам защитников.
Всего пять размашистых шагов понадобилось Кроагеру, чтобы оказаться среди имперских солдат, теперь падавших от каждого взмаха его меча. Кровавые струи забрызгали стены, от которых эхом отражались крики ужаса при виде Железных Воинов, убивавших любого, кто посмел встать у них на пути. Битва была неравной, и Кроагер зарычал от досады, высвобождая меч из тела последнего поверженного солдата. Расправляться с подобными слабаками было просто неспортивно. Жители Империума стали слишком изнеженными.
Ни один из солдат, оборонявших башню, не смог бы с честью выстоять в последнем бою на стенах Терры. Кроагер встряхнул головой, прогоняя старые воспоминания. Битва, развернувшаяся здесь и сейчас, еще не закончилась.
Сидя на своем посту у мониторов, адепт Цицерин готовился к смерти. Из динамиков вокс-сети слышались крики гибнущих людей, и Цицерин чувствовал, как его вновь охватывает ужас, жгучий и удушливый. Дрожь в руках невозможно было унять, а ноги отказывались повиноваться. Он умрет. Логические стеки в его технически усовершенствованном мозгу предсказывали единственный возможный исход, и им было все равно, насколько горячо он молился.
Весь персонал контрольного пункта сбился в тесную, дрожащую группу в дальнем конце комнаты; люди держались друг за друга, чувствуя приближение смерти. Особняком стоял только Ковал Перонус: вооружившись двумя лазпистолетами, он нацелил их на дверь. Цицерин не питал никаких иллюзий насчет прочности двери и был до глубины души поражен решимостью, читавшейся в лице его подчиненного.
Внезапно оглушительные крики и рокот битвы внизу стихли, и Цицерин понял, что все имперские солдаты мертвы. Странно: совсем недавно он мнил себя в полной безопасности, и вот в один миг эта уверенность обратилась в ничто. На лбу Перонуса выступили капли пота, под скулами заходили желваки, а руки едва заметно дрожали. Несмотря на страх, этот человек решил не отступать, даже зная, что победа невозможна. Цицерину не нужно было быть военным, чтобы распознать в нем истинное мужество.
Цицерин заставил свое не желающее слушаться тело подняться и встал рядом с Перонусом. Может быть, ему и предстоит вскоре погибнуть, но, как адепт Бога Машин, он погибнет стоя, не склонившись перед врагом. Заметив рядом с собой Цицерина, Ковал еле заметно улыбнулся, коротким кивком выразив благодарность начальнику за поддержку.
Он протянул один из пистолетов Цицерину:
– Вы когда-нибудь стреляли из такого по настоящему противнику?
Цицерин покачал головой.
– Я пятьдесят лет контролировал производство на оружейном заводе на Грифоне-5, но ни разу не опробовал их продукцию в деле.
Горло неожиданно пересохло. Это было самое длинное предложение из всех, что он когда-либо говорил своим подчиненным.
– Ничего сложного. Просто наводите на цель и жмете на спусковой крючок, – объяснил Перонус. – Я поставил мощность выстрела на максимум – так у нас хотя бы будет шанс ранить одного из этих еретиков. Три, в лучшем случае четыре выстрела. Не позволяйте им пропасть впустую.
Цицерин кивнул, слишком напуганный, чтобы говорить. Пистолет оказался тяжелым – смертоносно тяжелым. Пусть приходят, подумал он. Пусть враг придет и обнаружит, что адепт Этольф Цицерин готов к встрече.
Пригнувшись, Кроагер ждал в конце коридора, ведущего к пункту управления, пока двое Железных Воинов размещали по центру двери мельта-заряды направленного действия. Обернувшись, они кивком предупредили командира и отступили в укрытие, активировав таймеры. Через мгновение заряды взорвались вспышкой ослепительно белого света.
По ту сторону ничто не двигалось: ни выстрела, ни брошенной гранаты, ни смельчака, решившего погибнуть, сохранив хотя бы остатки чести. Лишившись возможности добиться славы в честном бою, Кроагер в ярости проломил себе путь сквозь тлеющие обломки двери, снеся при этом и часть стены.
Сквозь клубы дыма он разглядел фигуры двух человек с пистолетами в дрожащих руках. Вот, возможно, и враг, достойный его клинка. Кроагер оскалился, почуяв их страх.
Но радость его была недолгой. Оба оказались гражданскими, один – техник с тонзурой на макушке, другой – из когорты еретических жрецов машины.
Что же они могли противопоставить ему, до чего не додумались сотни убитых им ранее? Человек в одеждах служителя машины выкрикнул что-то и выстрелил, но попал лишь в стену рядом с Кроагером. Техник нажал на спусковой механизм секундой позже, и выстрел оставил вмятину на силовом доспехе, заставив воина отшатнуться назад. Прежде, чем приспешник Империума смог выстрелить снова, Кроагер бросился вперед и с размаху ударил его в лицо кулаком с такой силой, что голова безумца слетела с плеч, а из тела выплеснулся фонтан крови вперемешку с обломками костей.
Адепт выстрелил снова, на этот раз попав Кроагеру в спину. Он резко развернулся и вырвал пистолет из руки жреца, заодно оторвав и всю кисть. Адепт упал на колени, в ужасе глядя на истекающую кровью рваную культю.
Достав из кобуры свое оружие, Кроагер уже был готов разделаться с жалким трусом, но его остановил вкрадчивый, похожий на шипение голос, раздавшийся из разрушенного дверного проема.
– Ты собираешься отнять у меня победу, Кроагер? Крайне неразумно с твоей стороны.
Кроагер обернулся, ощущая, как кровь приливает к лицу, и опустил пистолет.
– Нет, мой повелитель, – запинаясь, ответил он и упал на колени. Неожиданное появление Кузнеца Войны заставило его почувствовать себя благоговеющим ничтожеством.
Один из самых могущественных командиров Железных Воинов прибыл, чтобы насладиться победой, и комната наполнилась тьмой. Кроагер едва мог разглядеть доспехи цвета почти черного железа и жестокое лицо, тускло светившееся во мраке, – лицо, источавшее столь ужасающую силу, что Кроагер едва сдержался, чтобы не замарать шлем рвотой от одного только присутствия своего предводителя.