Парящие Сады словно парил над землей – дома жителей были построены в кронах деревьев, а подвесные мосты, соединяющие мощные стебли оказались аккуратно замаскированы под ветки. Некоторые деревья были искусственного происхождения – стебель был не белого или темно–коричневого цвета, а имел ядовито–зеленое основание, которое обвивал зеленый вьюн, позволяющий подниматься по нему наверх. Свободные юга использовали свой недостаток в преимущество, никто и никогда не догадался, что неуклюжий раб неспособный лазить по отвесным скалам сможет подняться на дерево.
Перед моими глазами предстало доказательство тому, что сама природа была на стороне тех, кого годами истязали и унижали. Цвет кожи у народа юга был красновато–бледным, а цвет волос оказался точь–в–точь как темно–алые кроны Парящих Садов. Южные были ниже ростом северных и восточных рабов, но гораздо шире в плечах. Меня позабавило открытие, этакие гномы переростки, только в отличие от горных шахт они предпочитали открытое небо. Их наряды не имели темных или мрачных красок, а были раскрашены в яркие, красивые краски опять–таки в тона деревьев, давших народу юга кров. Южные рабыни распускали волосы на ветру, но не носили длинные платья, а наоборот предпочитали узкие брюки, чтобы было удобно передвигаться по деверьям. Многие освобожденные рабы ходили по пояс голыми и разукрашивали свои плечи с лицами красными символами. Полностью были одеты только смотрители. Последние носили темные одежды, потому что делали вылазки в пограничные зоны, куда добралась непогода со своими снегами.
Приспособились жители Парящих Садов ко многому. Например, добывать воду из листьев, а еду находить через плоды красных деревьев. Свои щиты вырезали из веток деревьев, так же как луки со стрелами. Ножи и наконечники для стрел переливали из добытого оружия у хозяев. Топорами не пользовались, в ходу больше были ножи или кортики. Однако воины южных свободных оставляли желать лучшего. Они не были созданы для открытого боя, слишком медлительные, слишком тихие, больше приспособленные прятаться, а не сражаться.
– Когда приходит серая мгла на наши просторы, утро начинает новый день, – Черная Борода подошел ко мне и уселся на подвесном мосту, также как я, свесив вниз ноги, – никогда не понимал, откуда взялись слова – «утро начинает новый день», потому что в моем мире нет ночи. Может быть, это послание из старого мира, так же как легенды о мертвых богах. Говорят, Ана Шешем верила в них. Наша вещунья рассказывает малышам, что именно мертвые боги послали туман на безымянную землю, чтобы подарить покой. Я частый гость на этом мосту….хотя неважно… Мне вот интересно: что тревожит бога?
– То, что я расскажу, может удивить тебя.
– Расскажи Зима. Я давно хотел услышать ответ на этот вопрос.
– Мой мир разбился на миллионы осколков, осколки рассыпались на пол и ударились о зеркальные отражения в зеркалах на полу. Что это? Иллюзия? Нет. Это мои жизни, что прожил я на своем веку и знаки для моего века означают одно – бесконечность. Женщина, что запуталась среди двух мужчин – это я. Солдат второй мировой, курящий последний бычок армейской сигареты, перед последним боем в своей жизни. Молодой авиатор полный надежд, что его железная птица взлетит в небо и изобретение назовут лучшим успехом в авиации. Придворная кокетка, что незаметно вытирает окровавленный кортик о белый–белый платок. Мать, которая пыталась излечить своего больного дитя, чье имя святая инквизиция назвала «ведьмой». Молодой рыцарь верующий, что крестовые походы – это «глаз божий». Наконец, молодой философ при дворе Юлия Цезаря – тоже я. Жизни, что маски им нет числа, а память хранит все и это малая доля перечисленного только на планете Земля. Я подобен листку, что скользит по плоскостям во времени, в пространстве, путешествует между мирами, гранями временных, наконец, обитаемых планет. Я жил во многих местах и видел много чудес, но всему всегда приходит конец – хотя любое завершение – это начало для нового развития, потому, что подобные мне не ограничивают свое развитие, запирая разум в гранях возможного, физического. Границ нет. Мы сами выстраиваем высотные стены перед собой – секрет прост. Однако сравнивая величия возможностей своих, одно было недоступно мне – это любовь. Вещь неподвластная ничему. Ни одна материя, ни одна наука, ни что не сравнится с этим.