Хонсю чувствовал, что спутники его в замешательстве, и ждал, кто первым задаст вопрос.
— Воитель? — резко бросил Грендель. — Который Хорус Луперкаль?
— Нет, — покачал головой Хонсю, — который Разоритель.
Грендель отрывисто рассмеялся:
— Тогда не слушай ее советов, потому что Абаддону они на пользу не пошли. Если посчитать, сколько раз ему приходилось бежать, поджав хвост, то получится больше, чем число шавок Императора, которых я убил.
— Это мне известно, Грендель, — ответил Хонсю, — но Разоритель сам виноват в своих неудачах. Именно Мориана направила его к Чернокаменным Крепостям.
— Готическая война? — уточнил Ваанес.
— Такое название дали ей в Империуме, — подтвердил Хонсю.
— Так она закончилась больше восьми веков назад. Старуха наверняка давно уже умерла.
— Думаешь, провидцы не могут возвыситься над течением времени?
— Не хочется мне выяснять, — ответил Ваанес. — Те, кто так долго обманывал смерть, притягивают неудачу, как поле битвы — воронов.
— А сколько лет сверх положенного смертному срока прожил ты сам, Ардарик Ваанес? — бархатисто засмеялся Этассай. — Мы все здесь предвестники смерти: ты, я, Хонсю и Грендель в особенности. Даже этот немыслимо уродливый бастард пережил все отведенные ему рамки.
— Умеешь ты утешить, Этассай, — огрызнулся Ваанес.
— Довольно, — прервал их Хонсю. — Мы на месте.
Вход в пещеру был занавешен различными талисманами и фетишами из кости и стекла, которые издавали мелодичный перезвон, раскачиваясь на ветру. Из тьмы наружу тянулись струйки пахучего дыма, как будто внутри дышало какое-то огромное и древнее существо. Вокруг пожухлой прогалины, на которой располагался каменный курган, росли чахлые деревья, и эти жалкие подобия жизни казались здесь странными и неуместными.
— И что теперь? — спросил Ваанес. — Идем внутрь?
— Я иду, — ответил Хонсю, — а вы ждите здесь.
— Меня устраивает, — отозвался Грендель, с подозрением глядя в темную пасть пещеры.
Хонсю помедлил мгновение, собираясь с духом. На Жатве Черепов ему пришлось сразиться с самыми могущественными из чемпионов Хаоса, но сейчас необходимость войти во мрак и встретиться с провидицей внушала ему тревогу.
— Я никого не испугаюсь, — прошептал он. — Пусть другие боятся меня.
Он оставил своих спутников позади, не сказав им больше ни слова, и черный зев пещеры поглотил его.
Оптика шлема и механизмы внутри искусственного глаза Хонсю жужжали, подстраиваясь под неестественный сумрак внутри кургана. Шагнув внутрь, он почувствовал секундное головокружение, как если бы сместились реальности при пересечении границы между мирами. Он обернулся, но вместо своей группы поддержки, оставшейся ждать под унылым небом этого безымянного мира, увидел лишь еще более глубокую тьму.
— Подойди ближе, Хонсю из Железных Воинов, — прозвучал голос во мраке.
Не задумываясь, Хонсю подчинился, почти инстинктивно почувствовав, что сопротивляться было бы ужасной ошибкой. С каждым его шагом очертания пещеры проступали все четче, словно ее обитательница намеренно показывала ему свой дом по частям.
Твердь стен была гладкой, искусственно обработанной, и каждый сантиметр был покрыт убористым шрифтом — целая библиотека, высеченная в камне. Как и у входа, с потолка свисали амулеты и фетиши, причудливые трофеи, оторванные от тел жертв еще при жизни или вырезанные из их останков после смерти. В чашах из черепов мерцали свечи, источавшие едкий запах, а на костяных столах лежали свитки из человеческой кожи.
За свою жизнь Хонсю повидал вещи и пострашнее, и подобное мелкое живодерство показалось ему не более чем дешевой декорацией, способной испугать лишь того, кто не видел истинных ужасов варпа. В центре пещеры тусклым лиловым огнем светился очаг, у которого сгорбившись сидело какое-то существо. Платье с капюшоном, в которое было облачено это создание, когда-то было ярко-зеленого цвета, но теперь от него остались лишь грязные, изорванные лохмотья.
— Ты — Мориана? — спросил Хонсю, снимая шлем. Воздух в пещере был зловонным, пропитанным тяжелым запахом трав. Если снаружи пахло расплавленным стеклом, то здесь, внутри, за вонью травяного варева чувствовался смрад, который издает разлагающийся труп.
Сгорбленная фигура у очага поднялась и откинула капюшон с головы. Лицо древней старухи было морщинистым и изрытым язвами, словно поверхность мертвой луны. Мертвенно-бледная кожа загрубела от старости; какой-то пыточных дел мастер, которого наверняка уже не было в живых, выколол глаза колдунье, но и теперь из пустых глазниц текли кровавые слезы.