Подойдя ближе, он поднял руку и вжал пальцы в зеркальную поверхность, словно окунул их в воду, после чего небрежно отвел руку в сторону, и стекло расступилось, как портьера, открывая взору кромешную тьму. Несколько нитей тумана вырвались из отверстия и обвились вокруг его ног.
Я вздохнул и покачал головой.
– Меня всегда пугает, когда он так делает.
– Идите вперед, – велел Кирран. Грималкин с высоко поднятым хвостом уже нырнул в раму и исчез в черноте. Бросив на меня взгляд, Никс проскользнула в проем следом за ним, ее плащ развевался за плечами.
Из прохода подул холодный ветер, и я поморщился.
– Знаешь, – сказал я Киррану, – я тут подумал, что давно не совался в жуткие таинственные щели. С тобой всегда так весело, принц.
– Именно для этого я здесь, – сухо ответил он.
Я фыркнул.
– Перестань вести себя как твой отец. Одного мрачного саркастичного темного принца вполне достаточно.
Он только усмехнулся. Ухмыльнувшись в ответ, я нырнул в холодное туманное пространство Междумирья, также известного как Завеса. Это была в буквальном смысле вуаль между мирами фейри и людей. Благодаря ей смертные ничего не знали о фейри, а если фейри переходили в Небыль из человеческого царства, то на короткое время попадали в Междумирье, поскольку его края соприкасаются с обоими мирами. Кроме того, это царство Забытых, и не спрашивайте, как Кирран и целая раса фейри ухитрялись обитать в месте, ширина которого предположительно не превышает ширину простыни. Это же Фейриленд; все здесь не имеет смысла и существует в таком виде, в каком должно.
– Ну, вот мы и на месте. – Мой голос странным эхом отдавался в окружающей пустоте, которой была заполнена большая часть Междумирья, испокон веку пребывающая в таком виде. Единственное, что можно было разглядеть, – жуткий серый туман, висящий в воздухе и стелющийся по земле. – Я успел запамятовать, какое это веселенькое место. Разве вы, Забытые, никогда не скучаете по солнцу?
Кирран улыбнулся, а на лице Никс появилось странное выражение, тень страха, которую она не смогла скрыть под капюшоном.
– Не все теперь выглядит таким, как здесь, – сказал Король Забытых, похоже, не заметивший краткой вспышки ужаса в глазах стоящей рядом с ним фейри. – В Междумирье больше не царит запустение. Я разрешил некоторым подданным построить собственные города и деревни при условии, если смогут найти якорь.
– Чего-чего?
– Якорь, Плут, – отозвался Грималкин скучающим голосом. – Это предмет, который существует как в реальном мире, так и в Междумирье. Обычно за Завесой можно вообразить что угодно – хоть целое королевство, – но оно никогда не задерживается надолго, поскольку нереально, вот в чем беда. Если только у тебя нет якоря, чтобы удержать его на месте.
– Ладно, конечно. Я просто кивну и притворюсь, что понимаю, о чем ты толкуешь.
Кирран поднял голову, будто почувствовав что-то невидимое.
– В Междумирье ощущается что-то странное, – пробормотал он, слегка нахмурив брови. – Хаотичное. Пугающее. – Продолжая хмуриться, он покачал головой. – Я не чувствовал ничего подобного со времен войны с Госпожой.
Никс шагнула вперед.
– Нужно идти, Ваше Величество, – сказала она мягким голосом. – Не стоит тут задерживаться. Если сейчас что-то появится, мы можем оказаться в опасности.
Я поднял руку.
– Эй, ребята! Я, конечно, понимаю, что вы, Забытые, и всезнайки вроде Пушистика в разъяснениях не нуждаетесь, но не стоит забывать, что с вами есть еще кое-кто, не знакомый со странными особенностями Междумирья и Завесы. Что тут может появиться? Разве что лягушка из пруда выскочит, если он есть поблизости.
Кирран сделал глубокий вдох.
– Междумирье, – терпеливо начал он, глядя на меня, – постоянно меняется. Оно… ну, почти живое, потому что улавливает любое сильное чувство или эмоцию и воплощает в реальность. Тот, чья воля достаточно сильна, способен создать здесь практически все, что угодно. Но без якоря эти проявления почти сразу же исчезают. Якорь подобен краеугольному камню, без которого ничто не будет настоящим.
– Однако из тумана может появиться… разное, – подхватила Никс, чьи глаза цвета луны, казалось, светились в тени капюшона. – Эмоции, такие как страх, гнев, смятение… Междумирье может породить нечто, основываясь на том, что ты чувствуешь в данный момент. Если тобой владеет определенное ощущение, скажем, воспоминание о том, как страшно быть преследуемым стаей бешеных волков в дремучем лесу…
– Мы можем обнаружить, что со всех ног удираем от вышеупомянутой стаи бешеных волков. Понятно. – Я постучал костяшками пальцев по голове. – Иногда мне требуется старая добрая подсказка, но в конце концов и до меня доходит.