Девушка спрыгнула, оказавшись недалеко от него, и повернулась правой стороной лица, скрыв длинными волосами левую половину. Владимир испугался, перед ним была старуха. Она откинула плащ и Владимир увидел в ее руке косу.
— Я бы тебя давно забрала. Но опять не твое время.
Старуха махнула косой, светлячки сорвались с дуба и бросились на Владимира. Он беззвучно закричал, пытаясь спрятаться от них, но яркий их свет резал глаза сквозь закрытые веки.
Он кричал и пытался брыкаться, дрыгал ногами и махал руками, однако кто-то плеснул ему в лицо воду и Владимир очнулся.
— Вот балбесина! Не знал, что плешивую башку надо прикрывать, — послышался чей-то издевательский смешок.
— Он только по бабам бегать умелец. Для остального мозгов не хватает, — проворчал женский голос.
— Ой ли, а то твой муж, кобелина безухая, дома сидит у печки, — возразила другая. — Володька хотя бы крышу мне залатал, а твой-то — хер старый! Соседи ещё называются.
— А ты бы, дура, молчала. Ты сама ненормальная и кошка твоя тоже! Все огурцы сожрала!
— Да потому что у вас жрать нечего! Поэтому твоя кобелина и приходит ко мне пожрать!
Что тут началось! Гавканье баб становилось громче. Соседки выясняли, кому всё-таки муж принадлежал. В их спор начали влезать и соседи и просто советчики. А закончилось всё дракой двух рогатых мужей.
К Владимиру подошёл Кешбек и надел ему на голову свою тюбетейку.
— Голову защищать надо, а то смотри, как припекло.
Владимир задрал голову. Солнце было высоко в небе и жарило нещадно. День ещё был впереди, а он чувствовал себя ужасно.
За окном вечерело. Соседские дети даже после полевых работ были полны энергии и играли с собаками, кидая им палки. Какие-то бабы сплелись языками и громко болтали. Владимир хотел их было прогнать, но неожиданно Кешбек хлопнул его по лысине.
— Ну че, как башка?
— Отошла. Почти не болит.
— Какой ты недогадливый, брат. Всегда надо покрывать голову. А то полудница придет, смерть башка будет.
— Да, шляпу и вправду надо было с собой захватить. Но я никогда не получал солнечный удар! — воскликнул Владимир.
— Даже шайтан не зарекается, — произнесла Бибигуль и поставила казан с пловом на стол. От еды повалил пар и Кешбек, потирая ладошки, громко проглотил слюну.
— Ты же знаешь, я не пробиваемый! Меня ничто не берет.
— Знаю, знаю, Тимеркут, — хихикнула она в ответ.
Владимир смутился и перестал хорохориться.
Молча он сел на лавку за стол и стал ждать остальных членов семьи. Пока Бибигуль мыла овощи, дверь нараспашку отворилась и в дом вбежали дети возрастом от 3 до 10 лет. Мать грозно взмахнула огурцом и лишние сорванцы тут же отсеились, выбежав из дома. За стол сели четверо: Абдул, Азат, Алия и Абдурахман. Их гомон заполнил всю комнату. В доме стало так громко, что Владимир сам себя не слышал.
Бибигуль принесла овощи. Дети накинулись ураганом на плов, а затем на овощи. Набив животы, толпа подбежала к огромной кастрюле, стоявшей на кухонном полу. Каждый ребенок выпил по два половника компота и также с криками и гоготом вылетели на улицу.
— У собак уже хвостов не осталось, — проворчала Бибигуль, садясь за стол. — Все выкрутили.
— Больно собакам нужны эти хвосты: одним больше или меньше, а вот детям — радость.
Бибигуль удивилась словам мужа.
— Живодерами вырастут наши балаларки.
— Ну это жизнь такая. Либо ты ей хвост крутишь, либо она тебе… Чего-то мне не хватает, чтобы выразить мысль. Чего-то крепкого и пахнущего…
— Дома не курить! — прикрикнула на него Бибигуль.
Кешбек недовольно зыркнул на жену и махнул Владимиру рукой. Владимир же, только наложивший себе огромную тарелку плова, погрустнел и вслед за Кешбеком вышел из дома.
На улице тем временем сменилась обстановка. Дети с собаками исчезли. Зато появились парочки. Девушки глупо хихикали, а парни балаболили больше обычного. Какие-то коты устроили разборки за территорию. Болтающие бабы ушли, а на их место пришли три алкаша. Самый главный из них, в грязной кепке, наливал в крышечку из бутылки водку и все по очереди пили. Занюхивали рукавом, а самый главный — карамелькой. Выпил, обсосал конфетку и опять спрятал в фантик до следующей рюмки.
Владимир и Кешбек наблюдали за ними, но вскоре потеряли интерес. Бутылка у алкашей была маленькая и быстро закончилась. Опершись друг на друга, троица рассуждала, где иожно было достать животворный напиток. Кешбек достал сигарету и сладко затянулся.
— Вот, теперь я готов поддерживать светскую беседу.
— Какая нахрен беседа? Там мой плов стынет!
Кешбек показал жестом, чтобы Владимир успокоился. Тот послушался и сел на ступеньки крыльца. Кешбек продолжил молча курить.
Алкаши порасуждали и на покачивающихся ногах пошли прочь. Главный крепко держал в объятиях обоих соратников, не давая упасть им в землю лицом. Хотя они сильно старались. Любое дуновение ветра сказывалось на их походках. Но все же троица справилась с этим препятствием. Не выдержала она лишь одного — дисбаланса. Какая-то девушка посмеялась над ними, крайний алкаш махнул на нее рукой и вся алкашная конструкция завалилась на бок.
— Многое потерял, брат, — хихикнул Кешбек, указывая на них Владимиру.
— Глядя на них у меня вовсе нет желания пить, — ответил тот. — Даже радуюсь отсутствию этого недуга. Правда не всегда. За больного все считают, кто узнает, что не пью. Ну, правда, какой я больной?
— А разве нет? Маринке курятник построил, пока ее собственный муж квасил у соседа. Миляуше печь перебрал, а ее муж где был? В город уехал, то ли за продуктами, то ли к любовнице. Домой вернулся без денег и без продуктов. Даже тебе нечем было платить за работу.
— Да я разве за деньги? Я так, от нечего делать.
— Зря от денег отказываешься. Не нужны, отдай Алмазу. Он недавно компьютер достал, теперь интернет хочет, чтобы в сетях сидеть, — Кешбек задумчиво почесал редкую бородку. — Ну или как-то так… Короче, сеть не ловит. Ему посоветовали вышку поставить, чтобы начало ловить. Вот он и копит теперь, спрашивает, скоро ли у нас экскурсии будут.
— Давненько я у Алмаза не был. Ничего себе, он компьютер купил? Надо сходить к нему!
— Да, ты с Региной носился как с яйцом, а о друзьях стал забывать…
Услышав имя "Регина", Владимир вспомнил кусок сна, где она будила его. По коже пробежались мурашки. Ему показалось, что он проснулся в темноте, а вокруг были красные глаза. Повсюду лежали разбитые кирпичи и прогнившие доски. Пахло сыростью. Он захотел закричать от страха, но его кто-то опередил. Повернувшись, он увидел висевший на заборе коровий череп, у которого была открыта пасть и оттуда вырвался ор, как будто из самого ада.
Владимир вздрогнул. Не было никакого леса и красных глаз. Он все также сидел на ступеньках и смотрел на опустевшую улицу. Рядом стоял Кешбек и докуривал самокрутку. Он что-то увлеченно рассказывал, но Владимир услышал только конец речи.
— …поэтому я бабам не доверяю. Серьезно, научила бы меня энием готовить да убираться, хрен бы я женился. Хотя, нет, вру! Детей же мне кто-то должен был родить. Но родить можно и без никаха. Так?
Кешбек замер и незаметно посмотрел на окна своего дома. За ним вроде никто не наблюдал, но все же он напрягся.
— Какой шайтан меня за язык тянул?! Увидишь, сегодня хатын разборки устроит. Дурная моя баш! Брат, брось к Акбаю в конуру старую шубу, а то вдруг мне ночевать негде будет.
Владимир заржал, представив, как Кешбек будет делить ложе с собакой. В воображении Акбай грозно рычал на мелкого казаха, а тот пытался задобрить пса, тыча ему в нос уже кем-то обглоданную кость.
— Хватит ржать, пойдем чего покажу, — прервал его Кешбек.
Вместе они, стараясь как можно тише, убраться от дома, но ступеньки все равно предательски заскрипели. Они замерли в ожидании, что недовольная Бибигуль выскочит из дома с ухватом наперевес, но этого не случилось. Согнувшись, Владимир проскочил мимо окон, завернул за угол дома и в нескольких больших шагах оказался возле сарая. Кухонные окна выходили на задний двор, поэтому и здесь нужно было вести себя осмотрительно.