-- Слушаю и повинуюсь.
-- Ты позабудешь об этом приказании до той поры, пока не придет время действовать.
-- Слушаю и повинуюсь, -- повторил воин.
-- Пробудись!
Воин заморгал и очнулся, заерзав так, словно во сне потерял опору. Когда он поднялся. Ши спросил:
-- Какие были тебе отданы приказания?
-- Как следует наблюдать за дверями шатра владыки Дардинеля этой ночью. Насколько помню я, владыка Медор не отдавал мне никаких других.
-- Он просто забыл. Тебе нужно привести сюда еще четырех воинов. Верно, Медор?
-- О да, поистине так оно и есть, -- вяло подтвердил Медор. Воин переступил с ноги на ногу.
-- А вот...
-- Больше ничего, -- твердо сказал Ши. Он бросил взгляд на Медора, который отложил лютню и таращился вслед подчиненному.
-- Поистине, шах Гарр, -- пролепетал он, -- это словно как пророки вновь очутились на земле! И в самом деле перережет он веревки у шатров, как ты ему повелел?
-- Если не перережет, я на него такое заклятье наложу, что он голову собственную съест, -- подтвердил Ши, который пришел к заключению, что при подобной впечатлительности сотрудничество с этим нытиком ничем ему не угрожает. -- Слушай, когда остальные придут, продолжай наигрывать эту восточную мелодию, а? По-моему, она на них неплохо действует.
Глава 12.
Когда указания были отданы последнему из восьмидесяти стражников. Ши почувствовал, что смертельно устал. Медор, прикрыв рот изящной формы ладонью, заметил:
-- Без сомненья, сделали мы столько, что Иблиса тьма пасть должна на лагерь, так что легко захватим мы деву и скроемся с нею. Утомился я, хоть и успокоился душою от великолепия замысла твоего. Давай-ка ко сну отойдем, надеясь на милость Аллаха!
-- Не время спать, -- отозвался Ши. -- В моих краях есть такая пословица -- на Аллаха надейся, да сам не плошай. А нам сейчас с одной вещью никак нельзя сплоховать. Я имею в виду Руджера. Вспомни -- ты обещал.
Он поднялся, напялил на голову стальной колпак, пристегнул саблю и сунул за кушак ножны кинжала. Кольчугу он решил оставить, поскольку в предстоящем деле лишний вес был совсем ни к чему. Медор мрачно последовал его примеру.
Снаружи, вдоль склона, на котором раскинулся лагерь, уже вытягивались вечерние тени. Хотя Ши и не знал в точности часа молитвы, но предположил, что начнется она скоро. Это означало, что им следовало поспешить, если они рассчитывали захватить Руджера так, как это предусматривалось планом операции. Стоит этому бугаю вырваться и поднять шум, как надежд подловить его вторично уже не останется.
Но Медор едва тащился позади, словно им завладел некий могущественный демон медлительности. Ежесекундно он останавливался, дабы обменяться с кем-нибудь приветствиями, и все те, с кем он заговаривал, казалось, только и ждали случая открыть совершенно бесплодную дискуссию.
Ши подумалось, что здесь собралась самая болтливая публика на всем земном шаре.
-- Послушай-ка, -- рассердился он наконец, -- если ты не пойдешь как следует, я навею на тебя чары, которые заставят тебя вызвать Руджера на дуэль.
Ши приходилось слышать о том, что зубы у людей могут стучать не только от холода, но на практике с подобным случаем столкнулся впервые. Медор торопливо прибавил шагу.
Руджер, как оказалось, обитал в довольно спартанского вида шатре, но почти в таком же большом, как у Медора. Перед шатром расхаживали взад-вперед два бородатых, злодейского вида типа с обнаженными ятаганами.
-- Мы хотим повидать Руджера Каренского, -- сообщил Ши тому, что оказался поближе. Другой приостановился и тут же присоединился к напарнику, внимательно изучавшему посетителей.
Первый стражник сказал:
-- В лагере много шатров. И пускай же владыки заглянут в какой другой, ибо все друзьями являются пред Аллахом!
На всякий случай он поднял ятаган на уровень груди.
Ши через плечо бросил взгляд на быстро заходящее солнце.
-- Нам обязательно нужно встретиться с ним до вечерней молитвы, -настойчиво повторил он, стряхивая вцепившиеся ему в рукав пальцы Медора. -Мы его друзья. Мы его еще по Карене знаем.
-- О повелитель, ужасен будет гнев правителя Руджера! И будет куда лучше, и говорится о том по-написанному, если один человек потерпит неудачу, что длиться будет лишь Аллахом назначенный час, нежели сразу двое расстанутся с жизнями своими! Знай же, что ежели побеспокоит кто владыку Руджера до часа вечерней молитвы, потеряем мы оба не больше не меньше, как головы собственные, в чем поклялся он на волосе из бороды своей!
-- Да откуда у него борода? -- удивился Ши. Медор, однако, немедленно дернул его за рукав и зашептал:
-- Видишь, нет теперь у нас другого выхода, кроме как оставить замысел наш ради какого-то иного, ибо вполне очевидно, что два этих добрых человека не пропустят нас. Уж не собрался ли ты сталь обратить супротив них, и пробудить таким образом позор всего ислама?
-- Нет, попробуем по-другому, -- отозвался Ши, разворачиваясь на каблуках.
Терзаемый сомнениями Медор следовал за ним, пока они не приблизились к соседнему шатру. Воспользовавшись кинжалом. Ши вырезал из крепежного колышка восемь длинных лучинок. Две из них он засунул под край своего шлема, так что они торчали, словно рога, а еще два вставил под верхнюю губу, как клыки. После этого оставшимися четырьмя он точно таким же образом декорировал изумленную физиономию Медора.
Лучинкам отводилась роль того, что доктор Чад- мере именовал "соматическим" элементом колдовского процесса. А что же до вербальной части, лучше Шекспира, слегка модифицированного сообразно обстановке, просто и не придумаешь. Ши несколько раз обернулся кругом, делая руками подсмотренные у Чалмерса пассы и про себя бормоча:
Мал ли ты, или велик, Призрак, измени наш лик, Чтоб нам немедля повезло, Зло есть добро, добро есть зло!
-- Порядок, -- бросил он Медору. -- Пошли. Они обогнули угол шатра и лицом к лицу столкнулись со стражником, с которым только что беседовали. Тот бросил на них один только взгляд, выдохнул: "Шайтан!" -- выронил саблю и ударился в бегство. Второй стражник, которому они попались на глаза, моментально покрылся пятнами и тоже завизжал: "Шайтан!" Рухнув на землю, он зарылся лицом в траву.