Модели самолётов: от самых первых деревянных поделок до суборбитальных лайнеров, которые когда-то перевозили людей и грузы на Кроносе. Затем спутники, космические корабли и ракеты: от примитивных пороховых двигателей до астероидов Колонизационной флотилии. Какие-то из них Табас узнавал по прочитанным в детстве книгам, но многие видел впервые.
Юноша чуть ли не пищал от счастья, перебегая от одной великолепно детализированной модели к другой, а Ибар лишь фыркнул, покачав головой:
— Игрушки…
Но Табасу не было обидно: к чёрту, пусть бурчит, что хочет. Зато он с удовольствием остался бы жить в этом зале. Жаль только, поясняющие надписи оказались неразборчивыми — вроде бы буквы те же, а слова, составленные из них, похожи на современный язык очень отдалённо.
Первым, что бросилось в глаза после того, как туннель остался за спиной, стало небо.
Юноша открыл рот, и задрал голову, глядя на то, как в насыщенно-синей вышине, плывут тучные стада белоснежных облаков. Это было настолько неожиданно и сюрреалистично, что Табас никак не мог поверить в то, что видит это на самом деле, а не находится во власти какой-нибудь мощной иллюзии.
Ибар что-то прошептал рядом.
— А, это же голограмма, — Айтер одной фразой разрушил всю магию. — Тут ещё много таких штук.
Когда Табас тряхнул головой, дабы избавиться от наваждения, и опустил глаза, то разглядел, что они находятся в колоссальном зале, рядом с которым впечатления о грузовом космодроме на Кроносе меркли и бледнели. Под высоким куполом был построен целый город, просторнее и удивительнее которого Табас никогда не видел. Масштабы поражали воображение. Было непонятно: то ли естественные пустоты астероида так ловко использовали, то ли вся эта система ярких и красочных, как детские игрушки, зданий, спускавшихся огромными ступенями от «стен», была создана вручную от начала и до конца.
Широкие проспекты, дома — и вырезанные в скале, и возведённые из обычных материалов. Бесконечное море зелени: огромные раскидистые деревья и буйно разросшиеся кустарники вдоль улиц, изумрудные лужайки, газоны и цветущие сады даже на крышах. И вода — столько, что у Табаса захватило дух. Фонтаны, ручейки, канавки и даже небольшая сеть каналов, через которые перекинулись маленькие и узкие каменные мосты, оплетённые со всех сторон плющом.
Симпатичные бежевые двух и трёхэтажные домишки с черепичными крышами и уютными двориками соседствовали тут со странными металлическими штуками, похожими на полумесяцы и исполинскими иглами небоскрёбов. Древние строители получили огромное преимущество в виде ослабленной гравитации, и воспользовались они ей на все сто процентов, создав конструкции столь высокие и лёгкие, что они казались сотканными из облаков, а не из стекла и железобетона.
На «небе», сквозь выглядевшую на удивление естественной голубизну, проглядывали металлические конструкции, рубленые формы которых глаз почти не различал: их размывали облака. Но, приглядевшись, можно было понять, что эти здоровенные, то ли обручи, то ли техногенные арки неизвестного назначения поддерживали потолок, не давая тоннам камня похоронить здешнюю идиллию.
— Впечатляет, правда? — усмехнулся Айтер, глядя на то, как весь отряд стоит, разинув рты. Как будто он всё это построил и теперь представлял готовый проект заказчикам.
— Ещё как, — ответил ему Табас и первым ступил на ярко освещённую широкую белую лестницу, спускавшуюся в город.
После желто-коричневой гаммы пустыни хотелось не отрываясь смотреть на зелень и яркие стены домов: они вызывали небывалую эйфорию.
Асфальт тут казался асфальтом только поначалу.
— Что это? — Ибар недоверчиво смотрел себе под ноги.
— Что-то типа резины, — пояснил Айтер, упивавшийся ролью всезнайки-гида. — Вечное покрытие. В некоторых городах Кроноса ещё есть такие улицы.
Табас шёл, осматриваясь по сторонам, и не уставал удивляться.
Странное чувство.
Тихая улица — красивая, зелёная, безопасная. Лёгкий ветер колышет зелёные кроны, во дворике за белоснежным забором чуть слышно поскрипывают качели да шаркают ботинки по поразительно мягкой, словно покрытой ковром, дороге.
Окружающий мир, разумеется, настоящий — глаза не лгут, но слишком уж всё какое-то гладкое, игрушечное и нарочито идеальное. Рука так и тянулась проверить, не пройдёт ли ладонь сквозь пластик низенького забора, заставив развеяться остальную иллюзию?
Не удержавшись, Табас всё-таки прикоснулся к дереву, мимо которого они проходили. Ничего особенного: шершавая на ощупь кора, оставила на пальцах приятно пахнущие крошки.
— Чего ж тут так чисто? — спросил вполголоса Ибар, и для юноши всё встало на свои места. Он ожидал увидеть тут мрак, запустение, горы пыли, руины и битые стёкла, но ничего такого — всё кругом стерильно и благополучно.
— Во-первых, фильтрация воздуха не пропускает пыль, а во-вторых, о, вы просто обалдеете, когда услышите, — усмехнулся Айтер, — тут есть дожди, которые смывают всю гадость.
— Дожди? — почти хором воскликнули Руба и Табас.
— Да. Регулярные дожди, ветра, смена дня и ночи. Всё, как на поверхности Земли когда-то.
— Хорошо там было… — усмехнулся Руба. — Красиво.
— А зачем Той эвакуировали? — юноша задал вопрос, который давно вертелся на языке.
— Этого я не знаю, — наниматель в который раз пожал плечами, а у Табаса отчего-то появилось тревожное и неприятное ощущение, что он лжёт. — Древние люди были мудры, уверен, у них была достаточно веская причина для этого.
Ибар нарочито громко и язвительно усмехнулся.
— Что? — Айтер покосился на него с неприязнью.
— Какой же ты идеалист, — зацокал языком обожжённый наёмник. — Мудры, ха. Люди всегда одинаковы. Я хреново знаю историю, но уверен, что идиотов хватало даже среди этих твоих… Древних. Особенно, если учесть, в какой заднице мы сейчас оказались.
— Вообще-то я не обобщал, — наниматель насупился и подобрался.
— Но прозвучало именно так.
— Слушай, я сам знаю, что мы, как общество, свернули куда-то не туда. И также я знаю, что дело тут, прежде всего, в людях. Да, люди совершают ошибки, да, среди них много идиотов, но среди древних их было явно меньше, чем сейчас. По крайней мере, они умели видеть общую картину и планировать на тысячи лет вперёд.
— Интересно, а опустынивание и войны входили в их планы?..
Создавалось впечатление, что Ибар нарочно старался вывести Айтера из себя. Табас с интересом наблюдал, чем всё закончится, но Руба испортил всё удовольствие: одёрнул босса, не дав ему выболтать что-нибудь важное.
— Давайте все успокоимся и пойдём дальше? — сказал он, подходя ближе и касаясь плеча Айтера. — Мы все устали. Чем раньше это закончится, тем лучше. Я хочу домой.
Отряд миновал город спустя несколько часов, лишь один раз остановившись на привал. Ибар высадил двери одного из уютных коттеджей и, пройдя внутрь, завалился на неубранную кровать. Жалобно скрипнули пружины, матрас превратился в труху, и постель рассыпалась. Обожжённый наёмник вскрикнул, грохнулся на пол, чихнул несколько раз в окутавшем его облаке пыли и громко выругался под аккомпанемент весёлого смеха остальных.
— Да уж, впечатление обманчиво, — хохотнул Айтер, проверяя металлический стул на прочность перед тем, как сесть на него.
Табас облюбовал большой диван в зале, но тот тоже сломался от одного прикосновения, поэтому отдыхать пришлось на полу, привалившись к стене и глядя на то, как ветер играет с листьями древнего раскидистого дуба за окном.
По длинной и прямой, как стрела, улице — только вперёд. Город был разбит на клетки, словно шахматная доска, и заблудиться тут было решительно невозможно. Отличное место для жизни, должно быть, было. Удобное, продуманное. И зачем было куда-то лететь, когда и здесь всё прекрасно?..
Город остался позади, и отряд остановился на развилке. Вправо забирала широкая дорога, которую так и хотелось назвать шоссе — четыре полосы и протянувшиеся параллельно ей железнодорожные пути. Эта транспортная артерия обрывалась у расположенной на окраине городка станции — аккуратные разноцветные коробочки складов и ангаров, пакгаузы, рельсы, стрелы подъёмных кранов. Табас проследил взглядом, где начало этой дороги, и увидел, что она скрывается в туннеле, практически незаметном из-за буйной растительности.