Новая угроза с севера вызвала серьезную тревогу у германского руководства; 13 декабря Мольтке приказал Мантойфелю сосредоточить силы 1-й армии для противодействия возможному наступлению на Париж. Решающее сражение произошло 23–24 декабря на реке Аллю к северо-востоку от Амьена. 22-тысячная немецкая группировка, ядро которой составлял VIII корпус, атаковала 40-тысячную Северную армию. Немцам удалось выбить французов с передовых позиций, но на прорыв главной линии обороны противника у них не было сил. С другой стороны, части Северной армии были настолько измотаны сражением, что Федерб счел за лучшее прервать бой и отойти в направлении Арраса.
Немцы практически не преследовали его. 15 декабря Мольтке направил Мантойфелю и Фридриху Карлу приказ, в котором описывал дальнейшую стратегию: 1-я и 2-я армии должны сосредоточить свои силы в нескольких ключевых точках, опираясь на которые, короткими ударами отражать попытки противника перейти в наступление. Далеко преследовать отступающего врага — за пределами их возможностей[1101]. Одновременно в Большом генеральном штабе решили окончательно распустить группу великого герцога Мекленбургского. Коронованная особа успела полностью проявить свою некомпетентность, и Мольтке рассчитывал тем самым избавиться от нее. Однако великий герцог, вопреки ожиданиям, согласился на «понижение» — командование XIII корпусом, в котором были объединены 17-я и 22-я дивизии.
Измотанный непрерывными сражениями I баварский корпус убыл под Париж, взамен 2-я армия должна была получить II корпус. Боеспособность баварцев вызывала серьезные нарекания у немецких офицеров; утверждалось, что «южные братья» стойко сражаются только в том случае, если видят рядом пруссаков. «Тебе сложно даже представить себе, что делают баварцы, — писал Кречман жене в середине декабря. — Они идут по дороге группами по три-шесть человек, оставив свои части; некоторые из них бросили оружие; покрыв себя всеми возможными и невозможными одеждами и грабя, они идут домой. У Танна из 30 тысяч человек остались 5 тысяч. Офицеры уезжают домой под предлогом «внутренних болезней». Великий герцог телеграфировал: баварцы — ненужный балласт, от которого больше вреда, чем пользы»[1102]. Это суждение, возможно, было слишком жестким, однако низкая боеспособность корпуса фон дер Танна была очевидной. Прусский кронпринц в своем дневнике отмечал в начале декабря, что баварцев стало фактически невозможно использовать в первом эшелоне[1103]. На 11 декабря в пехотных батальонах корпуса осталось в общей сложности 1300 рядовых, служивших с самого начала войны, 700 солдат ландвера и около двух тысяч призывников военного времени[1104]. Большая часть баварцев находилась в госпиталях с ранами или болезнями. Особенно катастрофической была ситуация с офицерами.
Усталость от войны проявлялась, пусть и не так ярко, и в прусских частях; одним из ее симптомов стало обострение взаимной ревности. Так, представители всех корпусов, сражавшихся зимой на Луаре, жаловались на то, что товарищи присваивают себе их заслуги. «Это были уже не прежние, неудержимо рвущиеся вперед войска, — писал один из участников событий. — В обороне они были по-прежнему прекрасны, отличались упорством и выдержкой, но с наступлением часто возникали проблемы. Уже в боях ноября-декабря проявило себя стремление предоставлять артиллерии делать всю работу»[1105]. Темпы движения прусских дивизий существенно снизились.
В последних числах декабря части 2-й Луарской армии начали активно тревожить противника. К тому же усиливалась партизанская война. Еще в начале декабря Мольтке вынужден был напомнить всем командующим о необходимости соблюдения небольшими подразделениями мер предосторожности на случай внезапного нападения[1106]. «Крестьяне все чаще стреляют в нас из деревень, — писал генерал Войтс-Рец жене, — приходится применять репрессивные меры, в результате война вырождается и приводит к кровавой расовой ненависти, которая не погаснет еще многие годы»[1107].Тот факт, что происходящее надолго сделает невозможной нормализацию отношений между двумя народами, к тому моменту осознали уже многие.
Шанзи разрабатывал планы концентрического наступления всех французских сил в направлении Парижа. 30 декабря он направил Гамбетте донесение, в котором говорил: «Наш лучший шанс на успех — комбинация наших действий, сотрудничество трех армий ради достижения единой цели едиными усилиями в одно и то же время»[1108]. В Бордо, однако, решили сделать ставку на наступление Восточной армии Бурбаки в Эльзас; армия Шанзи должна была наносить, по сути, вспомогательный удар в сторону Парижа.