Впрочем, затягивание войны было не в интересах немцев, поскольку грозило весьма весомыми внешне- и внутриполитическими осложнениями. Это вызывало серьезные разногласия по поводу военной стратегии. Бисмарк впоследствии заявлял, что после Седана следовало бы остановить наступление и ограничиться жесткой обороной оккупированной территории[1133] — решение, абсурдное с военной точки зрения. Мольтке выступал за максимально активные действия, требуя наносить смелые контрудары в глубину французской территории и громить новые республиканские армии, пока нет возможности возобновить полномасштабное наступление на юг. Конфликты внутри германского военного руководства, а также между военным и политическим руководством не слишком сильно облегчали положение французов. Не шли им на пользу и ошибки германских генералов.
Проблема французов была в качестве войск. Новобранцы могли храбро атаковать, но от них невозможно было требовать длительных усилий. Большие тяжелые марши (особенно при отступлении), продолжительное (особенно многодневное) сражение приводили к тому, что боевой дух и дисциплина падали и подразделения быстро утрачивали боеспособность. Попытки компенсировать качество количеством не удались. У французов не хватало артиллерии и особенно кавалерии, существовал острый дефицит военных специалистов, существовали серьезные проблемы в организации тыла и передвижений войск. Как написал впоследствии один из немецких офицеров — участников войны, «мы победили французов в большей степени нашими маршами, чем нашим оружием»[1134]. Симптоматично, что за месяц боев с императорской армией немецкие потери составили 78 тысяч человек, а за пять месяцев войны с армиями республики — только 51 тысячу[1135].
Пик французских военных усилий был достигнут в течение двух последних месяцев 1870 г. Именно тогда французам удалось одержать свою единственную значимую победу в этой войне. Массовый призыв, начавшийся еще до падения империи, как раз принес свои плоды, и на немцев практически со всех сторон обрушивались удары внушительных по своим размерам армий. Однако падение Меца помогло преодолеть начавшийся кризис; зимой германские армии перешли в контрнаступление на всех фронтах. Ресурсы Франции оказались в значительной степени истощены; к концу января у страны практически не осталось боеспособных войск.
Этот результат не был предопределен в точности; однако сложно представить себе, какие действия французского руководства могли бы серьезно повлиять на исход войны. Фактически французы воевали до тех пор, пока не оказались готовы признать поражение. То, что на это потребовалось почти полгода, было серьезным предзнаменованием на будущее.
Глава 16
Час дипломатов
В течение всей осени Бисмарк продолжал переговоры с доверенными лицами остававшегося в германском плену экс-императора французов и его супруги-регентши при несовершеннолетнем сыне, находившейся в Лондоне. Вариант реставрации Второй империи казался ему привлекательным с точки зрения германских интересов: непопулярность и шаткость режима Наполеона III исключали, по мысли канцлера, на какое-то время угрозу реванша. Крайне скептическое отношение европейских дворов к идее возвращения экс-императора в Париж на немецких штыках оказывало определенное давление на германскую дипломатию, но зато гарантировало весьма желанную изоляцию Франции[1136].
Однако в бонапартистском лагере, переместившемся в Лондон, царили разброд и шатание, что в немалой степени было вызвано традиционными колебаниями и нерешительностью самого экс-императора французов. Бонапартисты тянули, рассчитывая на то, что военные неудачи в равной мере дискредитируют и республику. Кроме того, они не горели желанием брать на себя ответственность за унизительный мир, который окончательно лишил бы их сторонников во Франции. Г. Ротан отмечал, что о подлинных переговорах речь не шла, германская сторона фактически требовала карт-бланш. Даже если бы мир был подписан сразу же после поражения при Седане, как того требовали некоторые сторонники императора, Франция в самом лучшем случае сохранила бы за собой кусочек Эльзаса с городом Мюлуз и заплатила бы победителю на пару миллиардов меньше[1137]. В декабре 1870 г. Евгения, правда, в весьма расплывчатых формулировках пошла навстречу германским требованиям в вопросе территориальных уступок, но Наполеон III так и не был готов поддержать супругу. Это обстоятельство склонило Бисмарка в итоге к соглашению с правительством «национальной обороны»[1138].