Пока мир с ужасом наблюдал за братоубийственным конфликтом, переговоры о мире шли к своему завершению. Восстание в Париже вызвало серьезную озабоченность германского правительства. Оно прямо противоречило его интересам иметь во Франции устойчивого партнера, с которым можно было бы поскорей подписать окончательный мирный договор и начать вывод войск. Бисмарк с самого начала был полон решимости исключить прямое вмешательство во внутрифранцузские усобицы. Германские войска продолжали удерживать парижские форты, но не собирались бороться с Парижской Коммуной. Однако Бисмарк с готовностью пошел навстречу просьбам Тьера, даже если они выходили за рамки договоренностей о перемирии. В частности, версальское правительство получило право сформировать 100-тысячную армию к северу от линии Луары (перемирие допускало иметь не более 40 тыс.), пополненную за счет солдат и офицеров, с опережением графика отпущенных из германского плена.
Однако формирование версальской армии для подавления Коммуны оказалось сопряжено с многочисленными проволочками. Медлительность Тьера быстро вызвала растущее раздражение и подозрения германского канцлера. Отвлеченная гражданской войной, Франция фактически саботировала выполнение условий перемирия. Абсолютно ничто не гарантировало выплату первого полумиллиарда контрибуции. Не меньшие нарекания вызывала ситуация с обменом пленными. Германия успела к этому моменту вернуть свободу более 200 тыс. французским солдатам, тогда как французы продолжали удерживать приблизительно 1400 немецких солдат и офицеров. Наконец, Бисмарк пригрозил возвращением с 25 апреля к системе реквизиций с французского населения, если германская армия не получит обещанных французским правительством выплат[1174].
Не меньшим источником раздражения служило и затягивание франко-германских переговоров в Брюсселе по урегулированию важных деталей итогового мирного соглашения. Этот этап обычно выпадает из поля зрения историков: ключевые положения мира предварительного и мира итогового мало чем отличались. Понижен был и уровень делегаций. Однако переговоры оказались не менее напряженными. Основные баталии касались порядка и формы выплаты контрибуции, судьбы торгового соглашения между двумя странами, а также окончательной делимитации границы. Наиболее драматичным вопросом стал порядок оптации населения Эльзаса и Лотарингии, который к маю окончательно завел обсуждение в тупик[1175]. Для того чтобы выйти из него, Бисмарком было предложено провести новый раунд переговоров на высшем уровне во Франкфурте-на-Майне.
Все внимание Тьера в этот момент было поглощено подготовкой штурма Парижа, и глава правительства отправил вместо себя Жюля Фавра, которому предстояло столкнуться лицом к лицу с германским канцлером в четвертый и последний раз. Фон для переговоров с немцами для французской стороны был самым неблагоприятным. Общий настрой инструкций Тьера французской делегации можно было охарактеризовать одной фразой: кончайте с этим как можно скорее. Однако и Бисмарк считал важным избежать ненужных проволочек и демонстрировал готовность идти на уступки, на которые германские представители в Брюсселе пойти не решились. Ценой незначительных уступок за счет Лотарингии французам удалось оставить за собой стратегически значимые подступы к крепости Бельфор близ границы со Швейцарией. Бисмарк также согласился сохранить за Францией узкий коридор к Люксембургу, что отвечало интересам французской торговли[1176].
Германская сторона не стала возвращаться к вопросу о денежных компенсациях изгнанным во время войны немцам. Соответствующая статья договора предусматривала лишь сохранение за изгнанными всей их собственности во Франции, а также возможность беспрепятственного возвращения в свои дома. Более того, все время вынужденного отсутствия засчитывалось им в счет лет, необходимых для последующей натурализации во Франции[1177].
1175