Впоследствии, в первой половине ХХ столетия, события Франко-германской войны отошли в тень на фоне грандиозных катастроф двух мировых войн. Спустя сто лет после ее окончания историки уже нередко говорили о том, что Венская система обеспечивала практически идеальный мир и стабильность в Европе. О потрясениях и драматических поворотах третьей четверти XIX в. стали забывать. Другие, более проницательные исследователи видели в событиях Франко-германской войны начало того развития, которое в конечном счете привело к трагедии 1914 г. Тем не менее, и в рамках этой интерпретации Седанская битва и Франкфуртский мир оказывались лишь точкой отсчета для предыстории Первой мировой войны, утрачивая в результате какую-либо самостоятельную роль.
Франко-германская война, действительно, вызвала весьма серьезные перемены в системе международных отношений в Европе. Пруссия, являвшаяся до этого слабейшей из пяти великих держав, вдруг оказалась в «позиции, как минимум приближавшейся к гегемонии», как написал в свое время выдающийся германский историк Г.-У. Велер[1223]. На месте «вакуума силы» в центре Европы возникла могущественная империя, армия которой внушала опасения ее соседям. Бисмарк во всеуслышание заявлял об «удовлетворенности» Германии и о ее стремлении к миру, однако история трех последовательных военных кампаний была еще слишком свежа в памяти европейских государственных деятелей. Вопросы поддержания европейского равновесия, нарушенного объединением Германии, вновь оказались критически важными для всех великих держав.
В дальнейшем благодаря росту экономической и демографической мощи Германии дисбаланс стал еще более ощутимым. «Эта война есть германская революция, имеющая большее политическое значение, чем Французская революция прошлого века. <…> Равновесие сил полностью разрушено», — заявил лидер оппозиции и будущий премьер-министр Британии Бенджамин Дизраэли, выступая в парламенте в феврале 1871 г.[1224]
В течение следующих двух десятилетий Бисмарк с помощью хитроумных комбинаций пытался создать систему, которая обеспечивала бы безопасность Германии и позволяла бы ей играть лидирующую роль в европейских делах. Эти попытки были обречены на неудачу. Франко-германские отношения оставались враждебными; антагонизм между двумя соседями по Рейну являлся постоянным фактором в европейской дипломатии вплоть до 1914 г. К концу XIX в. на европейском континенте друг другу противостояли два блока великих держав — австро-германский и русско-французский, — а дипломатические кризисы происходили с растущей интенсивностью.
Было ли это развитие неизбежным? Обязательно ли оно должно было перерасти в Первую мировую войну? История не знает сослагательного наклонения, и ответ на эти вопросы навсегда останется открытым. Тем не менее, именно результаты Франко-германской войны придали системе международных отношений в Европе ту форму, которую она продолжала сохранять почти на протяжении полувека.
Огромным было влияние войны и на внутреннее развитие стран-участниц. Во Франции катастрофические итоги войны придали особую ожесточенность борьбе партий, перекладывавших ответственность друг на друга. Поражение подстегнуло Третью республику к по-настоящему глубокому реформированию армии и системы образования. Финансовые последствия выплаты пятимиллиардной контрибуции стали одной из причин отставания Республики в сфере социального обеспечения. Мифологизированное восприятие войны и память об «утраченных провинциях» — Эльзас-Лотарингии — легли в основу феномена реваншизма.
В Германии рождение единства на полях сражений стало важным историческим мифом, который лег в основу молодого государства. Благодаря ему вооруженным силам было намного проще отстаивать свое особое, привилегированное положение в стране и обществе. Память о войне способствовала дальнейшему развитию милитаристских настроений в германском обществе. «День Седана», отмечавшийся 2 сентября, стал фактически главным праздником Германской империи, Мольтке и Роон — национальными героями. Союзы ветеранов, объединявшие сотни тысяч человек, играли большую роль в общественной жизни.
Франко-германская война окончательно сделала прусскую армию легендарной и непобедимой в глазах не только немцев, но и всего мира. Перенимать германский опыт приезжали со всех концов мира, включая Японию и латиноамериканские республики. Прусская модель Большого генерального штаба, который многие считали главным оружием победы, была принята во многих странах.