Он наклонился ближе.
— Что ты позволишь мне сделать с тобой, чтобы вернуть его?
— Верни мне блинчик, Хью.
Он держал его перед ней. Она выхватила блинчик у него из рук и повернулась к нему спиной, чтобы бросить обратно на блюдо. Он сцепил руки на островке, зажав ее в своих объятиях.
Она стояла совершенно неподвижно. Он почувствовал, как напряжение вибрирует в изгибе ее позвоночника и положении плеч, и это сделало его тверже.
Он наклонился и поцеловал ее чуть ниже уха с правой стороны. Она ахнула. Кожа под его губами была теплой и нежной, как теплый шелк. Он коснулся языком чувствительного места, обдавая нерв жаром, и она слегка откинулась назад, невольно ища его. Ему хотелось прижать ее к себе, сорвать с нее одежду и раствориться в ее мягком теле. Это была дикая, неконтролируемая потребность, простая и неистовая по своей интенсивности. Ему хотелось прижать ее к кровати и провести языком по соскам ее грудей, а затем скользнуть ниже, по животу, и ниже. Он хотел услышать ее стон, увидеть, как у нее перехватывает дыхание, наблюдать, как она раздвигает для него ноги, и заставить ее кончить так, как она никогда раньше не кончала. Он хотел войти в нее и услышать, как она выкрикивает его имя, потому что она не могла насытиться. Он хотел, чтобы ей понравилось, потому что он делал это с ней.
— Остановись, Хью, — прошептала она.
Он поймал пальцами прядь ее белых волос и поцеловал ее.
— Почему?
— Что, если это не сон? Что, если ты не спишь?
— И ты готовишь блинчики посреди ночи в красивом фартуке?
— А что, если это так? Если мы проснемся утром в одной постели, что тогда?
— Я не знаю. Скажи мне. — Он снова поцеловал ее в шею, с другой стороны. Она резко вздохнула и сглотнула.
— Мы наконец-то научились работать вместе. Если ты не остановишься…
Он укусил ее за шею, пощипав кожу зубами. Ее голос сорвался. Она задрожала, и это почти толкнуло его через край.
— … если ты не остановишься, утром мы начнем войну, потому что это не ты. Твое тело так сильно напрягалось, чтобы залечить все повреждения, что ты светился несколько часов. Ты измотан и у тебя поехала крыша. Ты пожалеешь об этом моменте слабости. Ты заставишь меня заплатить за него.
Его губы спустились к изгибу ее шеи. Ее дыхание стало прерывистым. Она хотела его. Все его тело напряглось, каждый мускул, каждый нерв взывал к ней.
— Я не могу позволить себе такую цену. Остановись, Хью. Остановись.
Слова, наконец, дошли до него. Он мог заставить ее. Это был сон, и он мог делать все, что хотел, но этого было бы недостаточно. Он хотел большего, чего его подсознание отказывалось позволить ему даже во сне. Это был еще один кошмар. Он просто не осознавал этого до сих пор.
Он прижался лбом к ее затылку.
— Элара…
— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не говори ничего, о чем пожалеешь утром.
Его голос был низким рычанием.
— Иногда, когда я лежу без сна посреди ночи, я думаю о тебе.
— Не…
— Иногда ничего не остается, и все, что удерживает меня здесь — это знание, что утром ты затеешь со мной сражение.
— Хью…
— Чего ты хочешь больше всего на свете? Скажи мне, что это, и я разорву мир на части, чтобы принести это тебе.
Она медленно повернулась в его объятиях и подняла руки. Ее пальцы коснулись его волос, убирая их с лица. Он наслаждался этим.
Она встала на цыпочки и коснулась его губ своими.
— Спроси меня снова утром.
— Сейчас.
— Тебе пора идти, Хью.
Натянутый канат под ним лопнул, и он рухнул.
— Нет.
— Да. Мы поговорим об этом снова, утром. Пожалуйста, иди в свою спальню.
Она толкнула его. Он мог бы остаться там, где стоял. У нее не было сил сдвинуть его с места, но вместо этого он отошел от нее. Он подошел к двери и вышел наружу. Она закрыла дверь, и он услышал, как она прислонилась к ней с другой стороны.
Ничего не оставалось, кроме как вернуться в свою комнату. Это был единственный выход из этого извращенного сна.
Позади него разверзлась пустота. Он уставился в ее обжигающую глубину, выругался и пошел к своей кровати.
***
ХЬЮ ОТКРЫЛ ГЛАЗА. Утренний свет заливал его комнату. Окна были открыты, и легкий ветерок гулял по спальне, принося с собой намек на первую осеннюю прохладу.
В животе у него заурчало. Он сел и увидел Ламара, лениво развалившегося в кресле с очками на носу.
— Ну, здравствуй, солнышко, — сказал ему Ламар.
Хью посмотрел на него.
— Мы скучали по тебе, — сказал Ламар.
— Как долго я был без сознания?
— Три дня.
Это объясняло голод и дурацкие сны.