Алеша всегда критически относился к распространенному мнению о невыноси-мости полового воздержания и пацанячьему трепу на эту тему. Он имел, как ему казалось, достаточный опыт, как воздержания, так и недержания, он даже был женат студентом и развелся, не перестав им быть и не утратив всех прелестей студенческого общежития. Он вообще рано начал половую жизнь и никогда не ощущал недостатка женского внимания, ему не были в новинку, ни задыхающиеся подростковые совокупления на пыльном чердаке, ни групповухи под луной, ни изнурительные ночи любви с требовательной, немолодой любовницей, а то и двумя. И он прошел, в свое время, через пограничную казарму, ничуть не страдая от своего запертого за проволокой либидо, а во время его железной конкисты, - у него и мыслей о женщинах не возникало в голове занятой сохранением своей и отъемом чужой жизни. Последние полгода он провел вполне благостно, за чтением книг и все это позволяло ему считать болтовню записных мачо и записки литературных маньяков, - не стоящими внимания. Он не знал еще, что истина не перестает быть опасной вещью, оттого что банальна, как бритва или высказана дураком, ее невозможно познать, но можно прочувствовать в аспектах, - когда она познает человека, сдирая с него шкуру.
Душевая комната в «спецухе» была местом без жадости, где состоялось его знакомство с нравами заведения и критической точкой, вокруг которой повернулась его жизнь, снова превращаясь в нож мясорубки, - там как в запечатанной комнате Синей Бороды ожидала его ловушка и момент истины о самом себе.
Он закемарил на дежурстве, сидя за столом на первом этаже, - поэтому и пропустил момент, когда они проскользнули в душевую. Вообще-то, спать было нельзя, дежурства для того и учреждались, чтобы пресекать такие передвижения, но, - черт попутал. Вероятно, они уже знали, что перед окончанием дежурства и до рассвета, он сам ходит в душ. Душевая комната запиралась на ключ, а разнополые помывочные дни чередовались, чтобы не допустить случайных контактов, но охотницы не только выследили его, но и запаслись отмычкой.
Когда, еще слегка спросонья спустившись в полуподвал, он сунул ключ в замочную скважину, - незапертая дверь душевой неожиданно открылась и он увидел голую женщину, стоящую к нему спиной,. Разумеется, как воспитанный человек, Алеша тут же прикрыл дверь. И прирос к полу. Он не мог сделать ни шагу, ноги не слушались его. И он стоял там, таращась в черный дермантин двери, на который сетчатка его глаз проецировала изображение женщины, - ее спину с глубокой ложбинкой, ее зад, ее ноги. Через несколько томительных мгновений, до него дошло, что голая женщина, - это девочка Инга Зиброва. Не это ничего не изменило, - его тело зажило своей жизнью, оно отказывалось повиноваться. В следующее мгновение в его голове пронеслась серия видений, напоминающих десяток порнофильмов, прокручиваемых одновременно и с огромной скоростью. Он распахивал дверь, он врывался. Он тихо проскальзывал внутрь. Дверь открывалась и стоя на пороге, Инга призывно улыбалась ему. Инга визжала, стоя на четвереньках, когда он насиловал ее сзади. Он распинал ее на мокром полу, стуча коленями об кафель. Он прижимал ее к стене, тискал ее грудь, выл, кусался и его мозг переживал по оргазму в каждом кадре и в каждом нейроне. Он успел сделать ей предложение, жениться, съездить на Багамы и провести с ней тысячу и одну ночь в отелях на побережье, - почти не видя ее лица, - весь мир с его пальмами, островами и щербатым кафелем заслонила ее задница со следом от бикини и сияющими каплями воды на белоснежной коже.
В конце-концов, он обнаружил себя сидящим за столом на первом этаже и перебирающим какие-то бумажки, на которые падали капли пота с его лба. Он тяжело дышал, был насквозь мокр, как-будто переплыл океан и не поднял головы когда троица гуськом проплыла мимо него в свою комнату. Но успел увидеть последнюю, - Эвелина улыбнулась ему через плечо, глянув на него из темного проема двери, - она поймала его взгляд, она его поймала.
Разумеется, если бы кто-то рассказал ему такую историю раньше, он бы только усмехнулся. Но теперь ему было не до смеха. Он добрался до дому, завалился спать и весь день видел во сне голую Ингу, а ночью проснулся и сидя за бутылкой водки, понял, - что бомба взорвалась, нельзя безнаказанно душить либидо, нельзя безнаказанно заглядывать в душевую к купающимся девочкам, - око за око, Анакреон превращается в козлика.