Они поздоровались. Я почувствовал лёгкое нетерпение Ставры и такое же, но поярче — Лоды.
— Идём? — осведомился Лода. — Втроём?
— Ждём, — сказал я, — четвёртую.
Нетерпение стало заметнее — щекотное чувство где-то в затылке. От сильных чужих эмоций у меня, бывало, волосы вставали дыбом. А ещё был случай, когда страх и боль другого чуть не утянули на дно бытия и меня.
Пел-Ройг появилась через минуту. Куртка из рыжей кожи казалась серой по сравнению с её волосами — с них будто искры сыпались. Веснушки, двумя крыльями от переносицы, были чуть светлее.
Только из-за волос я и заметил её тем вечером много зим назад. Когда они уже примерзали ко льду.
Задаток — треть — я сразу отдал Пел.
— Идём, — сказал я. — К вечеру будем там. Правило одно — делать всё, что я говорю. Быстро и без вопросов.
За холодную ночь лес почти осыпался. Рыжеватые листья шуршали под ногами. Прозрачные пауки бегали по ветвям, развешивая паутины по всему лесу.
От железных деревьев я старался держаться подальше, каменных же не сторонился. Пока что мы двигались по тропе — тут она ещё была. Через какое-то время хорошо знакомый Лохматый лес должен был закончиться. А впереди лежал сам Дол, чаша, полная странностей.
Мы шли уже целый час, никто ничего не спрашивал, и это было прекрасно.
Пока навстречу не попался кожейлу.
Он пёр, конечно, прямо по дороге, шоколаднотёмный, с белыми полосами от клина безглазой морды до острого хвоста. Встречный ветер пел, разрезаемый широкой башкой. На костяных лопатках у висков лентами колыхались зацепившиеся листья двуросли. Я чувствовал его как тёмную волну на уровне шеи. Чуждые эмоции я могу ощущать, пусть и искажённо, но понимать — нет.
— Идти и не дёргаться, — приказал я, не сбавляя шага.
Пел-Ройг ухнула шёпотом и придвинулась чуть поближе, продолжая, впрочем, шагать. От неё пахло выпечкой. Я оглянулся. Ведомые, конечно, встали как вкопанные.
— Идти! — рявкнул я.
Зверь был уже тут. Ярдах в трёх от нас он оттолкнулся от тропы и перемахнул всю группу. Земля дрогнула. Никогда не понимал, как такое огромное животное может настолько легко прыгать, но за всю историю ни один кожейлу ни на кого не наступил.
— Это что? — спросила Ставра зло.
Грач оставался на плече Лоды только потому, что хозяин сгрёб его в охапку, зажав сразу головой, рукой и шеей. Я не мог понять, зачем он так с птицей — испугался, видно. Да и сильно испугался, гораздо сильнее Ставры. Тоже мне.
— Это — зверь, нелюдской, — сказал я. — Эреш.
— Мог бы предупредить.
— Я же сказал, слушаться меня.
— Эреш опасны.
— А при чём тут их звери? Человеческие волки куда опаснее. Или вот, например, езны — вполне безобидные типы, если они ещё где-то есть. А езный конь — это жуть что такое.
— Так эта тварь не могла причинить нам вреда?
— Нет. Даже у нежити свои звери, — сказал я. — И далеко не все из них опасны.
— А что, тут водятся? — спросил Лода.
— Вот именно тут — нет.
Я отвернулся от них, махнул рукой, и мы пошли.
Минут через десять впереди посветлело, засинели кусты опушки, и мы вышли к ржавому железному столбу, заплетенному сухим плющом.
Постояли, посмотрели вдаль. Мне оно было не нужно, но Ставра попросила показать, где Торнадоре. Показал.
От столба дорога шла вниз, и я начал забирать вправо.
— А чего не прямо? — спросил Лода.
Терпеть этого не могу, когда лезут с вопросами.
— Там мы не пройдём. Будем огибать по лесу, — сказал я.
— Почему? — спросил Лода.
— Зачем? — спросила Ставра одновременно с ним.
Этого было уже многовато. Я выразительно посмотрел на них.
— Там Резы, — ответил я.
— Кто это?
— Не кто, а что. Резы, подземные провалы. Там железо под ногами, а не земля. Проржавело всё, я подходил к краю. На столбе — табличка, довоенная. Рез-чего-то-там, дальше оплавлено. Корни, которые свешиваются внутрь, чуть светятся, но освещают только пустоту. Я бросил туда факел, он упал в воду. Футах в ста внизу.
— Тогда пошли левее, чего? Такой же лес, как справа, но так же быстрее?
Я начинал уставать.
— Там зеркало, — сказал я. — Высокая стена из полированной стали, упрёмся в неё.
— Ну и местечко, — сказал Лода. — Теперь понятно, почему поход столько стоит.
— Нет, — сказал я. — И я очень надеюсь, что и не будет понятно. Двигаем дальше.
…Это был уже Шумный лес, не Лохматый — настоящий Дол. Железные прутья торчали тут и там из-под земли, на дне круглых ям, затянутых паром, с шипением бродили кислые лужи. Вокруг росла скрипель, её золотистые, твёрдые листья раскачивались с характерным визгом. Супь лопотала беспрестанно. Не любил я этот отрезок пути.