– Зовешь меня к оружию? Мне этот призыв вовсе не по душе. Я одной войной по горло сыт. Разбирайся сам. Я встречаться с ними не намерен.
– Встретишься, хотя бы из вежливости, не говоря уж о прочем. Ты не обязан, это верно, но подумай о твоей бедной матери. Бедняжка наша. Давай еще по чашечке кофе.
– Я черный не люблю. Есть способ его забелить, не нарушая заповедей Книги Левит?
– Обойдемся без иронии. Кофе с молоком попьешь утром. Я сам приготовлю. Я уже привык готовить себе завтрак. – Подняв лицо к потолку, а может, к своему Элю, он вдруг прокричал: – Ненавижу этих подонков! – И, уткнувшись в тарелку с апельсинными корками, прошептал сквозь слезы: – Бедная девочка. Она же никому никогда зла не делала.
Посетители ресторана не обращали внимания на его крики и слезы: тут привыкли к публичным оплакиваниям. Мы пошли обратно в квартиру отца. Я прыгал через две ступеньки, а он медленно плелся сзади, опираясь на перила, как на костыль. Когда мы поднялись наверх, он, еще не отдышавшись, провел меня в крошечную, похожую на чулан комнатенку, где стояла раскладушка, накрытая тонким одеялом, – прямо походная койка. Распахнув окно, я услышал доносившиеся с противоположной стороны улицы неразборчивые призывы «Голоса Иерусалима». Спал я как убитый, будто мой сон охранял сам Иегова.
На следующее утро, после обещанного кофе с молоком и черствого медового пирога, отец повел меня па могилу матери. Это было маленькое кладбище, устроенное в центре шумного города, неподалеку от редакции «Палестайн пост». Я не удивился, увидев могильный камень с эпитафией на иврите. Любимая жена покоилась под надписями, напоминающими бараньи кудряшки. На могиле лежал подсохший букетик гвоздик, вчерашний, как сказал отец. Он расплакался, а успокоившись, резко сказал:
– Тебе пора на встречу. Я позвонил, пока ты еще храпел. Аденоиды у тебя, что ли? Мы здесь рано встаем.
– Где я должен с ними встретиться?
– Дома. Я могу их угостить араком или кофе. Я хочу присутствовать.
– В качестве моральной поддержки? Скорбящий вдовец вдохновляет сына на ратные подвиги.
– Перестань, это не смешно и не красиво. Я все-таки твой отец.
Ровно в десять в квартиру вошли именно те трое, о которых я вспомнил: Алеф, Бет и Гимел. В Англии, в дешевых черных костюмах, они напоминали мне героев Кафки. В сандалиях, фланелевых брюках и расстегнутых у ворота белоснежных сорочках, под которыми виднелась густая черная растительность, они выглядели как типичные жители Средиземноморья.
– Шалом, старший сержант, – приветствовал меня Алеф, а может, Гимел.
– Доброе утро, господа. Сейчас перед вами гражданское лицо, магистр философии.
– Поздравляем, – сказал Бет.
Его акцент из центральноевропейского превратился в израильский. По-моему, раньше у него были скверные зубы, но теперь он сверкал ослепительной улыбкой. Неудивительно, Палестина – крупнейший производитель искусственных зубов.
– Итак, расскажите нам все, что вам известно.
– О чем?
– Вкратце, об истории вашей страны.
– Моя страна – Англия.
Отец печально покачал головой. Они тоже покачали головами, хотя и не столь печально. Отец достал бутылку арака и пошел на кухню варить кофе.
– Об Израиле мне известно немного, – сказал я, – например, что это – светское сионистское государство, провозгласившее независимость на следующий день После истечения на этой территории британского мандата, не помню, какого мая тысяча девятьсот сорок восьмого года. Потом ООН приняла решение разделить Палестину на восемь или девять секторов, если не ошибаюсь, но евреи стали проникать в районы, закрепленные за арабами. Захватили всю Галилею, весь Негев…
– Ну, скажем, не весь, только до залива Акаба, – протянул Алеф.
– Мне также известно, – добавил я смелее, – об арабских беженцах, которых больше полумиллиона. Они в панике оставили свои дома после бойни, устроенной бандой «Штерн». Я слышал, что арабов силой выгоняют с насиженных мест, чтобы поселить там евреев.
– Что ж, неплохо, – ответил Бет. – Шестьсот тысяч – вот точное число беженцев. Бойня, как вы выразились, произошла в деревне Дейр-Ясин под Иерусалимом, а организация, которую вы спутали с бандой, называется «Иргун Цви Леуми».
Беседа стала чересчур напоминать защиту диплома в Манчестере.
– Я сюда приехал не в поисках работы и не для того, чтобы учиться, – сказал я. – Как и все в Англии, я черпаю информацию из газет.
– Занимающих по преимуществу антисионистские позиции, – уточнил Бет.