Войска Эрик не стал выводить на стены, расположив там только артиллеристов и милицию, которая в две смены вела дежурство. Вся армия располагалась в 50–60 метрах от стены лагерем, поротно.
Северный участок обороны Эрик передал в непосредственное управление Георгию и его полку, южный участок взял под своё командование и сосредоточил на нём три пехотных и один гвардейский батальон. Кавалеристов, инженеров и разведчиков вывел в общий резерв.
Основные силы противника подошли к южным укреплениям, видимо просто посчитав количество пушек и выбрав то место, где их меньше. Незадолго до обеда артиллеристы Владимиро-Суздальского княжества полностью подготовили позиции и открыли огонь. Стреляли они жутко. Было совершенно ясно, что опыта у них совершенно никакого. Да ещё и разместились в семистах метрах от ближайшего к ним равелина. Решили подождать и посмотреть. Ядра летали редко и криво, лишь немногие попадали в стену, выбивая из неё каменную крошку. Эрик подвёл три пехотных батальона к самой стене, но наверх не поднимал – ждал начала штурма. Заманивал противника. Милиционерам же приказал носиться по стенам, изображая панику. Аналогичной тактики придерживался и Георг, правда, у него было совсем скучно – тысяча отборного воинского мусора практически без снаряжения вроде как блокировала крепость со стороны материка и не предпринимала никаких действий.
Ближе к ужину, видя панику на крепостных стенах, практически нулевой эффект артиллерии Юрия и пассивность обороняющихся, Джебе отдал приказ о штурме, по всей видимости опасаясь подхода подкрепления. Собственно, армия уже почувствовала лёгкую добычу, а потому шла довольно медленно, что позволило батальонам аккуратно и незаметно подняться на стены, взвести арбалеты и подготовиться к беглому обстрелу наступающих. Подпустили гостей под самую стену, и, как только те стали устанавливать лестницы, Эрик, находившийся в равелине на самом опасном участке, отдал приказ открыть огонь. Собственно, первый выстрел из пушки вызвал цепную реакцию. Учитывая скорострельность новых 84-миллиметровых пушек в два выстрела каждую минуту, получилось очень эффектно. Арбалетчики хоть и старались, но совершенно терялись на фоне этой кровавой вакханалии. Спустя десять минут штурм был подавлен, все лестницы переломаны, а под стенами копошилась масса раненых в каше из убитых, которая сплошным ковром покрывала весь сектор обстрела фланкирующих орудий. Очень не хватало осколочных фугасов, но ничего, и так справились – ни один из атакующих не смог даже на стену взобраться. До самой темноты союзная армия не проявляла никакой активности, лишь владимирские пушки расходовали запас ядер – видимо, расчёты решили потренироваться под шумок, а остановить их никто не догадался.
Ночью царь сильно пожалел о том, что у него нет осветительных ракет или прожекторов, так как монголы с союзниками пробовали на лошадях вплавь перебраться по озеру. Пришлось пускать небольшие плоты с разложенными на них кострами. Это отчасти помогло – удалось хотя бы примерно понять, куда стрелять. Обе артиллерийские батареи работали до самого рассвета и сожгли почти весь свой боезапас, зато утром на озеро было страшно смотреть – в зоне прорыва оно сильно напоминало бульон с кусочками мяса. Много трупов прибило к берегу.
22 февраля было затишье, которым воспользовался Эрик – изучил позиции монголов, которые располагались очень удачно – прямо на берегу озера. Правда, те догадались оцепить периметр лагеря повозками обоза, но шанс представлялся очень интересный. Царь пригласил Георгия и его старших офицеров. Объяснил задумку. Воины поддержали. Во второй половине дня у владимирских артиллеристов кончились боеприпасы, и они стали сворачиваться. Этим воспользовалась и армия Эрика, сняв с позиций пехотные пушки. Как только стало совсем темно, войска Боспора стали вытягиваться из ворот с северной и южной части укреплённого района. Кавалерийский батальон был отправлен вдоль западной кромки воды на север для засады. Остальные по сигналу (костру на равелине) выдвинулись с артиллерией в сторону лагеря противника.
Примерно в километре от лагеря стали попадаться посты, которые хоть и подняли шум, но уже мало что могли изменить. Буквально через десять минут после первого крика пушки уже заняли позиции и открыли огонь. За пару залпов получилось разворотить несколько повозок, и пехота пошла в атаку. Началась кровавая бойня. Буквально через десять-пятнадцать минут после вторжения с севера, куда откатили пушки, по лагерю ударила артиллерия, ядрами раскурочивая повозки.