И сады цвели тогда
Пришла пора весенняя
Для всех садов, полей,
Заметены цветением
Морозы прошлых дней.
Когда Нина Ивановна вошла в восьмой класс, ничто не предвещало неприятностей. Яркое весеннее солнце способствовало появлению какого-то праздничного настроения. Чистый, чуть влажный воздух проникал, казалось, во все поры тела. На учительском столе стоял букет первых весенних цветов: первоцвета, ландыша. И сады цвели тогда: перед окнами красовались снежно-белым и розово-белым убором груши и яблони школьного сада. Ученики дружно, с какой-то особенной сердечностью приветствовали учительницу.
Как обычно, она спросила у дежурного, кто отсутствует; как обычно, передала ему стопку тетрадей, в которых было за несколько дней до того написано сочинение на тему: «Каким бы мне хотелось видеть наш пришкольный сад и огород». Дежурный быстренько прошел по классу и раздал тетради.
Все, торопясь, перелистали каждый свою тетрадь: это же очень интересно узнать, какая отметка поставлена, какие ошибки вкрались. А Нина Ивановна тем временем записала в классный журнал тему сегодняшнего урока.
— Есть какие вопросы? — обратилась она к классу.
Несколько учеников спросили про свои, непонятные для них ошибки.
Поднял руку и Адам Скрипка.
— Что тебе непонятно, Адам? — спросила Нина Ивановна.
И тут началось целое представление.
— Я хотел бы узнать, с какого времени в нашей школе введена венгерская система оценки знаний учащихся? — спросил он деликатно и спокойно.
По классу пробежал волной приглушенный смех, но сразу стих, так как Нина Ивановна встала и, слегка покраснев, спросила:
— При чем здесь какая-то «венгерская система»?
— С вашего разрешения я хотел бы сказать, что я тоже удивляюсь, какое она имеет отношение к нам, особенно ко мне. Как всем известно, у них в школах оценка, обратная нашей. У них единица равна нашей пятерке, и так далее…
— Так что же далее?
— А далее то, что в моем сочинении не подчеркнуто ни одно слово, не зачеркнута ни одна запятая. Короче говоря, нет ни одной ошибки. Вот я и спрашиваю: не означает ли единица, поставленная мне, прежнюю пятерку?
По классу снова прокатилась волна смеха, но быстро смолкла под нахмурившимся взглядом Нины Ивановны.
— Нет, Адам! Единица эта и есть единица, а никак не пятерка. Я знаю только венгерские сливы, растущие и в нашем школьном саду, — попыталась пошутить она, — но они к этой единице никакого отношения не имеют.
Адам не унимался:
— Разрешите все же узнать, почему мне поставлена единица?
— А вот так и надо было спросить сразу. За хороший стиль, за грамматику пятерку может поставить Наталья Ивановна. А за то, что ты написал не на тему, больше того — против темы, и поставлена единица.
— Прошу извинить меня, Нина Ивановна, но я не могу согласиться с вами, — продолжал свое Адам. — Тема была такая: «Каким бы мне хотелось видеть наш пришкольный сад и огород». Мне — это значит мне, Адаму Скрипке. Я и написал, каким бы мне хотелось его видеть…
Нина Ивановна не выдержала. Ей следовало бы, по-видимому, сказать просто: «Этот вопрос мы обсудим с тобой после урока» или что-нибудь подобное. Ее вывел из равновесия спокойный, твердый тон ученика. Хоть бы он сказал слово лишнее…
— То, что ты написал, не подходит к нашим условиям и к нашей программе, — выпалила она.
— Тогда надо было дать тему иную: «Каким бы хотела видеть наш школьный сад и огород программа», — не сдавался упрямый Адам.
Класс рассмеялся так, что, наверно, было слышно и на улице. Амвросий, сын кооператора, слегка заикавшийся, даже зашелся от смеха.
Нина Ивановна стукнула кулаком по столу:
— Вон из класса!
И тут случилось такое, чего не ожидала ни Нина Ивановна, ни упрямый Адам, ни сами ученики.
Какое-то мгновение, буквально мгновение, стояла тишина. Потом все ученики поднялись со своих мест и стремглав выбежали из класса.
Нина Ивановна, растерявшись, отшатнулась от стола.
— Что вы? Куда вы? — только и смогла вымолвить она.
— В-в-вы ск-к-казали — в-в-вон! — ответил бежавший последним Амвросий.