Как и повсюду в Европе, центр был в основном закрыт для проезда автомобилей и превращен в сплошную пешеходную зону. Среди торопящихся горожан двигались угловатые красные трамваи, которые просто на удивление громко скрипели и стучали.
К радости Лиона, центральные улицы города были в хорошем состоянии. Дома отреставрированы, везде была чистота и порядок. Здания, которые только собирались реставрировать, стояли в лесах, затянутые синей пластиковой пленкой. Шикарные фасады напоминали о былом могуществе и благополучии Эрфурта.
Уолтер и Молли заметили, что вокруг очень много храмов, монастырей и часовен. Это было им особенно приятно, потому что напоминало их далекий родной Дублин.
Джастина и Лион также с интересом всматривались в каждое здание, в каждого человека, который встречался им на улице, отмечали про себя любую мелочь.
– Все это, наверное, производит на тебя тягостное впечатление? – спросила Джастина у мужа.
– Как раз наоборот, – улыбнулся он. – Возможно это смешно, но я ожидал увидеть гораздо худшее. Конечно, не хватает всякого рода мишуры, но я прекрасно понимаю, что пройдет год-два, и ее здесь будет гораздо больше, чем у нас. В этом можешь не сомневаться. Но самое главное люди…
– Что люди? – не поняла Джастина.
– Как что? – удивился Лион. – Посмотри на их лица.
Джастина остановилась посреди улицы и оглянулась по сторонам.
«Лица как лица, – подумала она. Что он имеет в виду?»
Она повернулась к своему мужу. В глазах ее была растерянность. Лион посмотрел на Джастину и объяснил:
– Они улыбаются!
Питер и Ольвия вернулись с Айоны переполненные впечатлениями, которыми им не терпелось с кем-нибудь поделиться. Еще в самолете, когда они летели из Глазго, они договорились, что сразу же после приезда устроят небольшой вечер и пригласят на него Хартгеймов.
Всю обратную дорогу Питер жаждал встречи с Джастиной, во время которой он надеялся показать ей, что он все-таки настоящий мужчина. Ему действительно удалось взять себя в руки, и разрыв с ней он теперь уже не переживал так остро. Но потерять ее навсегда было для него страшнее всего на свете, а поэтому Питер надеялся стать ей верным другом, который не претендует ни на что большее.
Сразу же по возвращении Ольвия принялась готовить ужин, а Питер позвонил к соседям, чтобы пригласить их.
Когда же горничная Хартгеймов объявила ему, что миссис и мистер вместе с детьми уехали в Германию, новость эта для Питера была, говоря банально, как гром среди ясного неба.
Он повесил трубку растерянный и опустошенный. Надо сказать, что отсутствие Джастины и Лиона расстроило также и Ольвию. Ведь она надеялась немного развеяться, до того так заняться серьезной работой по выполнению своего контракта, обсудить свои планы со свежими людьми, послушать их мнение, посоветоваться, показать свои эскизы, поделиться впечатлениями. Но расстраивалась она недолго.
«Нет, так нет!» – подумала Ольвия и в тот же вечер, едва успев распаковать вещи, уединилась в своей комнате, которую заранее, еще до отъезда, переоборудовала в мастерскую. Здесь она расставила вдоль стен свои многочисленные эскизы и воскрешая с помощью их в памяти яркие впечатления, с головой ушла в работу.
Для Питера это было хорошо и плохо одновременно. Хорошо, потому что ему не нужно было заботиться о выражении лица, о жестах и прочих внешних проявлениях своего внутреннего состояния.
Плохо же это было потому, что он практически все время был предоставлен самому себе, не зная, чем заняться, не находя никакого применения своим силам. Он целые часы проводил в кресле с раскрытой книгой на коленях, делая вид, что увлеченно читает. На самом деле Питер вновь и вновь окунался в недавние воспоминания, которые дурманящими волнами накатывали на его сознание, выводя из состояния равновесия и покоя. То и дело Питер бросал беглые взгляды на дом соседей, который виднелся через окно, в надежде увидеть автомобиль, который подъезжающий к дому.
Но сколько он ни всматривался и ни вслушивался в шумы улицы, ничего подобного не происходило. Изредка по дороге проезжала одинокая машина, звук мотора которой заставлял его нервно вздрагивать. Но всякий раз машины проезжали мимо. Питер стал часто прогуливаться пешком по тихим окраинным улочкам их района.
Но он ловил себя на мысли, что боится отходить далеко от дома Джастины, чтобы не дай Бог, не пропустить возвращения Хартгеймов домой.
Так прошло две долгих недели, к концу которых Питер был доведен до состояния исступления, а от умиротворения, которое нашло на него во время посещения Айоны, не осталось и следа. Он был весь издерганный и морально утомленный. Питер очень долго пытался скрыть от себя истинную причину того, что с ним происходило. Но долго так тянуться не могло. В конце концов он должен был признаться самому себе, что безумно, больше всего на свете он любит Джастину, и никакие усилия над собой не способны избавить его от глубокого чувства.
По случаю своего возвращения в Оксфорд чета Хартгеймов решила устроить прием. Они пригласили своих друзей, знакомых, а также соседей – Питера и Ольвию Бэкстеров.
Вообще-то Лион давно уже не любил шумных компаний, и его вполне бы устроило общество соседей – Ольвия и Питер нравились ему как хорошие собеседники и он догадывался, что им тоже есть о чем рассказать. Но внутренний голос подсказывал ему, что не следует оставаться с ними наедине.
Гостей собралось довольно много, и в доме стояла непривычная суета. Был конец бабьего лета, и вечер был теплый и ясный, почти как летом.
Хозяева расставили столики во дворе и гости потихоньку собирались там. Со всех сторон доносились обрывки обыкновенных для таких случаев светских разговоров.
Лион, который во время поездки по Германии не расставался с фотоаппаратом и привез большое количество прекрасных снимков, никак не мог отказаться от этой привычки и стал по очереди фотографировать гостей, с веселыми возгласами прохаживаясь от одной компании к другой.
Темнело по-осеннему рано, поэтому яркие блики от вспышки на доли секунды освещали лица, руки, белые рубашки и нарядные платья собравшихся, а также зажигали лихорадочные огоньки в глазах людей.
Питер стоял в компании мужчин и делал вид, что очень увлечен беседой. Лион подошел к ним и прицелился фотоаппаратом. В это время он заметил Джастину, которая с бокалом в руке проходила мимо.
– Джастина! – позвал Лион. – Присоединяйся. Стань поближе к Питеру.
Джастина поставила бокал на стол и подошла.
– Внимание!
Питер и Джастина стояли рядом, будто счастливая чета.
– Вот видишь, – сказала она, – мы теперь друзья. А ты не верил, что такое возможно.
Питер промолчал.
– Снимаю! – сказал Лион.
Щелкнул затвор фотоаппарата и всех на пару секунд ослепила яркая вспышка. В этот момент все обернулись, так как Ольвия привлекла к себе внимание.
– Друзья мои! – она постучала серебряной ложечкой по бокалу. – Я прошу у всех минутку внимания! Позвольте сказать пару слов.
В новом платье, которое перед отъездом подарил ей Питер, она выглядела божественной и элегантной. Ее глаза светились счастьем. Она действительно радовалась возвращению соседей, которых считала близкими друзьями.