— Шпинат будешь? Представь, достала комплект постельного белья, совсем недорого.
Илонка вот уже несколько лет готовится к выходу на пенсию. «Давай сделаем тебе еще одно зимнее пальто, потому что, когда уйдем на пенсию… Давай пополним столовый сервиз, в нем не хватает четырех тарелок, а то на нашу пенсию не очень-то купишь… давай купим газовый камин».
Она готовится к выходу на пенсию, как иные — к замужеству. Моя покойная бабушка так консервировала впрок на зиму компоты и томаты. Ах, если бы можно было купить проездные билеты на автобус на много лет вперед, чтобы под старость жить без забот, скромно, ни в чем не нуждаясь…
Я стоял посреди кухни, где все мне было так знакомо и привычно — начищенные до блеска весы, и медная ступка на старинном буфете, и ровный ряд чисто вымытых тарелок в сушилке над мойкой. Я хотел уже сказать Илонке: брось ты свой шпинат и постельное белье, пойдем поужинаем в ресторане «Под ореховым деревом», выпьем по стаканчику вина, а вообще-то увезу я тебя скоро отсюда, и начнется у нас дивная жизнь.
— Ты сильно проголодался? — спросила Илонка.
— Да нет. Не знаю…
Я никогда раньше не замечал, что у нее столько уже седых волос. В общем, я взял и рассказал ей все. Собственно, чего я ожидал? Восторженных возгласов? Троекратного «ура»? Или что они примутся развешивать в гостиной трехцветные национальные флаги? Но сам я вдруг ощутил волнение, в висках у меня застучало, в горле пересохло.
Как-то после обеда я отправился в поликлинику. Сделал анализ крови, электрокардиограмму, рентген. «С этим завтра пойдете к терапевту», — сказали мне, вручая листочки. Я кивнул, посмотрев на заключение внизу: «Изменения соответственно возрасту». Словом, не лучше и не хуже, чем у других в мои годы. Сужение коронарных сосудов, сосудистые стенки уже не так эластичны, как прежде, небольшое расширение сердечных камер слева, сглажена дуга аорты, на снимке светлые поля — признак начинающейся эмфиземы легких, темные обызвествленные островки — следы перенесенных когда-то воспалительных процессов. Что еще должен ожидать от рентгеновского снимка человек в пятьдесят шесть? Со всем этим еще можно потихонечку жить, не спеша поднимаясь пешочком на четвертый этаж, не забывая вздремнуть часок после обеда, избегая волнений, тяжелой пищи и нагрузки, поднимающей кровяное давление. Соответственно возрасту… Но я должен показать им, что я сам хозяин своей судьбы… чтобы мои сопливые девчонки в этом убедились. Илонка, конечно, ударится в слезы, заохает, заахает, что теперь будет с ее работой, должностью, господи, подумаешь, должность — всего лишь бухгалтер в продовольственном магазине. Девчонки замучают расспросами, дурачиться начнут: папочка, интересно, как ты будешь смотреться в тропическом шлеме? Вы будете ездить на верблюдах или на вездеходах? А вы сможете выдержать страшную жарищу и влажность, москитов и тропические тайфуны?.. Проговорим до глубокой ночи и сразу почувствуем, как мы нужны и дороги друг другу. Девочки, мы с мамой решились на это, едем в тропики на четыре года, чтобы потом легче было справиться с одной общей проблемой…
— Дети дома? — спросил я Илонку. — Нам нужно обсудить кое-что важное…
— Да-да, — ответила она, и я услышал, как в ванной она сердито выговаривает Кати: — Могла бы побыть дома полчаса, раз это нужно отцу…
Мне нужно было, чтобы они все хотя бы уселись. Но Илонка накрывала на стол, гремела ножами, вилками, складывала вдвое бумажные салфетки; Кати, надувшись, уже стояла в плаще из болоньи, прислонившись плечом к дверному косяку. Аги в пижаме (в восемь вечера! больна? уже легла спать? или еще не вставала?), у Юдитки на коленях какой-то иллюстрированный журнал, который она то и дело листает.
— Вот взгляните на эту карту. — Я бросил на стол раскрытый атлас мира. — Семь тысяч километров отсюда… На четыре года… Руководство остановило свой выбор на мне потому, что наша фирма оказывает мне доверие…
— Вот это блеск! — вскричала Аги. — И хата будет свободна?
— А сколько вам будут платить? — спросила Кати.
— Когда вы уезжаете? — поинтересовалась Юдит.