— Возьми это для своей сестренки, — продолжал отец Рокко, кладя ей в руку несколько серебряных монет. — Я нашел покупателей для циновочек, которые она так мило плетет. Тебе нет надобности приносить их ко мне на квартиру: я вечером загляну к вам, когда буду делать обход паствы, и захвачу их с собой… Ты хорошая девушка, Нанина, и всегда была хорошей. Пока я жив, дитя мое, у тебя всегда будет друг и наставник.
Глаза Нанины наполнились слезами. Она еще плотнее укутала лицо в мантилью и пыталась поблагодарить священника. Отец Рокко ласково кивнул ей и на миг положил ей на голову руку, потом вернулся к своему слепку.
— Не забудь передать то, что я сказал, даме, которая завтра должна позировать мне, — напомнил Лука Нанине, когда она проходила мимо него на пути к выходу из студии.
После ее ухода Фабио вернулся к священнику, который все еще трудился над слепком.
— Я надеюсь, что завтра ваша работа пойдет лучше, — вежливо заметил отец Рокко. — Мне кажется, что у вас нет основания быть недовольным натурщицей?
— Недовольным ею? — горячо воскликнул молодой человек. — Я никогда не видел более красивой головки. Будь я в двадцать раз талантливее, и то я не мог бы надеяться достойно изобразить ее!
Он вышел во вторую комнату еще раз взглянуть на бюст, потом направился обратно в большую студию. Между ним и проходом стояли три стула. Проходя мимо них, он рассеянно коснулся спинок двух первых, но пропустил третий. Входя в большую комнату, он вдруг остановился, словно пораженный внезапным воспоминанием, поспешно вернулся и дотронулся до третьего стула. Проделав это и снова приближаясь к главной студии, он поднял глаза и встретил на себе взор священника, с нескрываемым изумлением устремленный на него.
— Синьор Фабио! — с саркастической улыбкой воскликнул отец Рокко. — Кто бы подумал, что вы суеверны?!
— У меня была суеверная нянька, — отозвался молодой человек, краснея, и смущенно рассмеялся. — Она привила мне разные дурные привычки, от которых я не избавился до сих пор.
С этими словами он кивнул головой и поспешно вышел.
«Суеверен!» — тихо произнес про себя отец Рокко. Он снова улыбнулся, подумал минутку, затем подошел к окну и выглянул на улицу. Дорога влево вела ко дворцу Фабио, дорога вправо — на Кампо-Санто, по соседству с которым жила Нанина. Священник как раз успел увидеть, как молодой скульптор избрал дорогу вправо.
Когда прошло еще полчаса, оба рабочих ушли из студии обедать; Лука и его брат остались одни.
— Теперь мы можем вернуться, — сказал отец Рокко, — к тому разговору, который начался между нами несколько времени назад.
— Мне больше нечего сказать, — угрюмо произнес Лука.
— С тем большим вниманием, брат, ты можешь выслушать меня, — продолжал священник. — Я возражал против грубости того тона, которым ты говорил о нашем молодом ученике и о своей дочери. Еще настойчивее я возражаю против твоей выдумки, будто мое желание видеть их мужем и женой (при условии, если они искренне привязаны друг к другу) проистекает из корыстных соображений.
— Ты пытаешься поймать меня, Рокко, в сеть из тонких фраз, но это тебе не удастся! Я хорошо знаю, почему я сам хотел бы, чтобы Маддалене сделал предложение этот богатый молодой человек. Ей достались бы его деньги, и это было бы всем нам на пользу. Пусть это будет грубо и корыстно, но в этом истинная причина, почему я хочу видеть Маддалену женой Фабио. Ты хочешь того же, — по какой причине, позволь тебя спросить, если не по той же?
— Какая мне польза от богатых родственников? Что значат сами деньги — для человека, следующего моему призванию?
— Деньги нужны всем!
— Так ли это? Когда ты видел, чтобы я обращал на них внимание? Дай мне столько денег, чтобы я мог оплатить мой хлеб насущный и жилье, и вот эту грубую сутану, и хотя бы я желал многого для бедных, мне самому не нужно больше ничего. Когда ты видел меня корыстолюбивым? Разве я не помогаю тебе в студии из любви к тебе и к искусству, не требуя себе хотя бы жалованья поденщика? Когда я просил у тебя больше нескольких лир, чтобы раздать их в праздник моим прихожанам? Деньги! Деньги — человеку, которого завтра могут призвать в Рим, которому могут сказать, чтобы он через полчаса выехал в чужеземную миссию на край света и который будет готов, как только ему это объявят! Деньги — человеку, у которого нет жены, нет детей, нет никаких интересов, кроме священных задач церкви! Брат, видишь ты пыль, и мусор, и бесформенные мраморные осколки, валяющиеся вокруг твоей статуи? Вместо них покрой пол золотом, и хотя бы этот сор изменил цвет и форму, в моих глазах он по-прежнему останется сором!