Профессор положил мне в ладони два куска сахару, еще десять высыпал в мой карман и сказал своим писклявым голоском:
— Я необычайно доволен тем, что вернулся из Будапешта на сутки раньше, чем было предусмотрено программой, предложенной нашими венгерскими коллегами, и что благодаря этому без особого напряжения воли и сознания смог вызволить вас из-под кухонного ареста!
— Я тоже рад.
— Может быть, вы соизволите посетить меня еще раз, так сказать, соблаговолите нанести вторичный визит?
— Если вы приглашаете…
— Но только с одним непременным условием: когда вам будет известно, что мое местопребывание точно дома, не так ли?
— Да.
— Не найдете ли вы возможным прийти сегодня в 18 часов?
— Найду.
— И без… гм… него… Не правда ли?
— Без.
— Любого другого спутника вы можете привести свободно, сообразуясь только с вашим собственным выбором и исходя исключительно из ваших собственных симпатий. Ведь у вас так много соучеников!
— Много.
— А сочтем ли мы необходимым сообщить в милицию об этом э… инциденте, который здесь возник так внезапно и который, к общей нашей радости, не повлек за собой никаких необратимых процессов?
Я сунул в рот кусок сахару и решительно сказал:
— Я обещаю поймать преступника сам! Вас он ограбить не успел, но меня обидел страшно! Даром ему это не пройдет! Он еще и не подозревает, что судьба столкнула его с детективом высшего разряда!
— Браво! Ваша целеустремленность внушает мне глубочайшее и притом совершенно искреннее уважение. И все же будем благоразумны: если в течение трех дней вам не удастся осуществить ваш благородный замысел, мы с вами обязаны проявить гражданскую сознательность и посетить соответствующий отдел внутренних дел.
— Принято, профессор!
Дед вздохнул, снял красную бабочку, стягивавшую ему шею, и встал, чтобы меня проводить. Уже стоя на лестнице, он признался мне, что в моем чистом и ясном лице он наконец-то открыл преемника своих идеалов. И заключил:
— Придя сегодня вечером, вы застанете, вероятно, мою супругу. Я жду ее с послеобеденным поездом. Должен вам откровенно признаться: в отличие от меня она любит строжайшую дисциплину, а гостей предпочитает принимать на безукоризненном немецком языке. Да, представьте себе, она упорно говорит по-немецки даже с теми гостями, которые не знают ни слова из языка Гете, Шиллера и Роберта Коха. Но в порядке компенсации она угощает их превосходным ореховым вареньем, которое, как известно, повышает жизненный тонус. Я и сейчас вас угостил бы им, но мне совершенно не известно, куда она его спрятала.
— Спасибо, товарищ профессор. До свиданья! — сказал я, совершенно усталый.
— До свиданья, товарищ пионер!
Через несколько секунд я был на тротуаре, а через несколько минут — в школе. Учительница геометрии Минкова уже шла по коридору в направлении нашего класса. Я помог ей донести треугольник и большой деревянный циркуль.
— Берите все пример с Саши! — похвалила она меня перед всем классом.
Урок начался, постепенно заглушая беспокойство, овладевшее мною пятьдесят минут назад.
Глава VI. Без происшествий
Время в школе прошло благополучно: меня ни разу не спросили. Мои знания по географии и геометрии, оказывается, никому кроме меня не были нужны. А так как последний урок был уроком труда в столярной мастерской у преподавателя Миронова, то напряжение совсем спало. Я только старался не отрезать себе пальцы из боязни, что, когда вырасту, меня не возьмут в армию.
«Удачное утро! — думал я. — И не только утро, а целые сутки: вчера был в гостях у Калинки, сегодня познакомился с профессором Стремским, заслужил похвалу учительницы Минковой. Только две встречи с Джерри Блейком отравили эти сутки, но, в конце концов, и они принесут мне радость и славу!»
Одна стружка пролетела над ухом, ударилась о стену и рикошетом отскочила к спине Крума. Там она, если говорить по-современному, совершила мягкую посадку без каких-либо тяжких последствий. Все же мой друг не остался к этому безразличным и закричал:
— О-о! Мое ребро!
Таким образом, оторвав товарища Миронова от газеты для осмотра ушибленного места, Крум выкроил для себя семь минут отдыха. Для нас — тоже.
— Ничего страшного! — сказал учитель, дружелюбно хлопнув Крума по голой спине. — Но следует быть более осторожным!
— Да, следует! — подчеркнул Валентин, который делает во всех случаях то же, что и хозяйки, добавляющие под конец в приготовленную пищу необходимую приправу. — Безопасность труда — мерило нашей культуры. Так говорит дядя Петя из профсоюза.