— Докладывайте! — приказал я.
— Дай сначала войти. Дело серьезное!
Вошли. Все разулись и остались в носках. Кроме мальчика. Его разул я. Он ничего не видел из-за шапки.
— Товарищ командир, захвачен пленный, — гордо рапортовал Жора Бемоль. — Вот он перед тобой, один из ближайших сотрудников Джерри Блейка, во всем своем ничтожестве!
— Он сам замаскировался? — спросил я возмущенно.
— Мы ему помогли, — выпятился Крум. — Чтобы не пищал и лишнего не видел. Применили подручные средства: его собственный галстук плюс шапку Валентина.
— Хорошо сделали! — сказал я. — Не напрасно я избрал вас в помощники.
Свалили пленника на стул в моей спальне, сняли с него шапку и вынули изо рта кляп. Перед нами предстал обыкновенный первоклашка с розовым личиком и такими длинными ресницами, что ему позавидовала бы любая артистка.
— Предлагаю перекрестный допрос! — сказал Стефан.
— А я предлагаю — как скажет шеф! — подмазался Валентин. — Может, у него свои методы? Или другое мнение?
Другого мнения не было, но мне хотелось знать не меньше, чем знали остальные. В сущности, все было очень коротко. Мои люди собрались у почтамта в полдевятого. Они хотели придумать какое-нибудь успокоительное средство, потому что после вчерашней неудачи я походил на сомнамбулу. Они уже разгорячились и кричали так, что их мог слышать весь город, когда к голубому почтовому ящику робко подошел вот этот розовый мальчик. В руке он держал конверт. Из-за того, что дед Жоры был когда-то моряком, внук по наследству получил отличное зрение. Он издалека прочитал адрес на конверте и…
Наступила короткая пауза.
— И что? — безразлично спросил я.
— И сразу привели к тебе помощника нашего врага!
— Как вы узнали, что это его помощник? — мой голос оставался бесстрастным.
Валентин торжественно вынул из своего кармана конверт:
— Читай!
Вверху было написано:
«ВенЦеславу Лалову.
УлиЦа СтраЦина, 3, ВраЦа»
— Нет ни малейших сомнений! — изумился я. — Пишущая машинка та же самая!
Потом я сел напротив первоклашки, дал знак рукой, и перекрестный допрос начался:
— Фамилия, имя, отчество?
— Тинков Петр Христов, но все зовут меня Пепи.
— Гражданин Пени, это ты и есть тот самый «доброжелатель», который опускает всякие конверты в мой почтовый ящик?
— Никакой я не доброжелатель.
— Что в этом конверте?
— Письмо для Венци из Враца.
— Кем тебе доводится Венци?
— Двоюродным братом.
— Он тоже в банде?
— В какой банде?
— Джерри Блейка, человека в желтой маске.
— Я его не знаю. Мама не разрешает говорить с дядями из других стран. Сперва надо выучить иностранный язык, чтобы ей не было за меня стыдно.
— Что ты делал сегодня утром до того, как вышел на задание?
— Съел два пирожка.
— С повидлом или с творогом?
— Крум, не затягивай допрос!
— На скрипке играешь?
— Жора, не уводи в сторону.
— А в вашем классе доклады читают?
— Валентин, ты ничуть не меняешься!
— А сигареты у тебя есть?
— Нет. Мама курить не разрешает. Курить — здоровью вредить!
— Это уж точно. Сам убедился. Глянь, какой ожог!
— Стефан, убери язык. По этому пункту гражданин Пепи не нуждается в наглядной агитации.
Мальчишка чуть не рассмеялся. Он подумал, что мы играем с ним, ему стало очень интересно. Другие рассердились. Начали нервничать. Надо было приостановить допрос и навести порядок. Я объявил, что дальнейшие вопросы буду задавать только я, иначе мы до вечера не закончим.
— Принято, шеф! — сказал Валентин.
— Мы будем молчать! — добавил Крум от имени остальных. — Только давайте вскроем конверт.
Вскрыли. Письмо было нацарапано обыкновенным пером, да еще к тому же поломанным. Я еле смог разобрать только «Дорогой Венци» — и все. Не смогли прочесть дальше и мои помощники.
— Это шифр! — крикнул Жора Бемоль.
— Это не шифр, а письмо, — спокойно сказал первоклассник. — Просто у меня ужасный почерк…
— Прочти письмо, Пепи!
— Ничего не получится. Только Венци понимает мой почерк.
Мне вдруг захотелось оставить на его щеках несколько отпечатков пальцев, но я сдержался. Допрашивать надо культурно.
Валентин предложил сбегать к знакомому аптекарю. Уж если аптекари разбираются в почерках врачей, то этот поймут подавно.
— Хватит! — рассердился я. — Остается найти какого-нибудь древнего египтянина, читающего иероглифы!
Мальчику я сказал более кротко: