Допив «мартини», мы последовали за Хардманом в зал, где посетители избавлялись от похмелья, нажитого за уик-энд. Я здоровался с завсегдатаями и представлял им Падильо. В салуне мы оставались до половины четвертого, а затем поехали ко мне. Я открыл дверь ключом и подождал, пока Сильвия снимет цепочку.
— Все тихо? — спросил я.
— Так точно.
— Нервничаете? — добавил Падильо.
— Есть немного.
— Мы ненадолго отъедем, но вечером составим вам компанию, — пообещал он.
Ровно в четыре мы с Падильо спустились вниз и подождали Хардмана и Маша. Я сел в «кадиллак» Хардмана, Падильо — в «бьюик» Маша. На углу «бьюик» повернул направо, а Хардман налево, Он снял трубку и послал сигнал телефонистке. Машину он вел левой рукой, правой прижимая трубку к уху.
— Говорит Уай-эр 4-7896. Мне нужна селекторная связь со следующими номерами, — он назвал еще три номера с теми же буквами. — Да, да, побыстрее.
Трубку положил, и мы продолжили путь к Джорджтауну.
— Мы куда-нибудь едем? — спросил я.
— Нет, просто кружим по городу. Или вам нужно в какое-то место?
Я отрицательно покачал головой.
Мы выехали на Висконсин-авеню, когда зажужжал телефон. Хардман взял трубку.
— Говорит Уай-эр 4-7896. Благодарю, — он протянул трубку мне. — Готово. Назовитесь и скажите им, где находитесь.
— Говорит Маккоркл. Мы на Висконсин-авеню у перекрестка с Ти-стрит, едем на север.
— Говорит Падильо. Мы на Коннектикут-авеню и Эс-стрит, едем на север.
— Говорит Тюльпан. Мы на Джорджия-авеню и Кеннеди-стрит и едем на юг.
— Говорит Веселый Джонни. Я на перекрестке Четырнадцатой улицы и Колумбия-роуд. Поворачиваю на Четырнадцатую и еду на юг.
— Не выключайте связь, — я повернулся к Хардма-ну. — Все нормально.
— Пусть продолжают говорить. Встретимся через двадцать минут на пересечении Небраска-авеню и Милитэри-роуд.
— Так им очень далеко ехать.
— Ничего. За это им и платят.
— Встречаемся на пересечении Небраска и Милитэри-роуд через двадцать минут. В четыре сорок ровно. Как меня поняли?
— Говорит Падильо. Поняли и поворачиваем.
— Говорит Веселый Джонни. Мама миа! Летать я еще не научился!
— Это Тюльпан. Я подъеду.
— Они все поняли, — сообщил я Хардману.
— Пусть не кладут трубки.
— Не кладите трубки. Продолжайте говорить.
Мы повернули направо, держа курс на Небраска-авеню. Долго стояли на перекрестке с Коннектикут-авеню, потом добрались до Небраска и неспешно поехали по ней к Милитэри-роуд. Мимо нас проскочил белый фургон, вслед за ним — пикап того же цвета. Обе машины с надписью "Транспортная компания «Четыре квадрата» на дверцах. «Бьюик» Маша вырулил из боковой улицы. Он помахал нам рукой, я ответил ему тем же.
Хардман взял у меня трубку.
— На сегодня все, — и дал команду телефонистке отключить телефоны.
— Отработали они отлично, — заметил я.
— Завтра будет не хуже, — заверил меня Хардман.
Он отвез меня домой.
— Есть еще какие-нибудь дела?
— Думаю, что нет.
— Тогда до завтра.
— Где вас искать, если возникнет такая необходимость?
— По этому телефону или у Бетти.
Подъехал Маш. Падильо вылез из кабины, и мы вместе поднялись на лифте. Затем Сильвия наложила на рану Падильо свежую повязку, я смешал коктейли, и мы включили телевизор, ожидая выпуска новостей, выходящего в эфир в половине седьмого. О прибытии Ван Зандта комментатор не упомянул.
В семь Падильо позвонил Магде Шадид, Филипу Прайсу и Димеку. Несколькими короткими фразами дал им последние инструкции.
Потом вернулся к дивану и сел рядом с Сильвией.
— Вы звонили сегодня в полицию?
— Да.
— Они что-нибудь нашли?
— Нет. Не могут определить, какая машина сбила папу.
— От вас им что-либо нужно?
— Нет. Я уже договорилась об отправке тела домой, — голос ее ни в малой степени не дрожал.
— Вы должны сообщить близким, как у вас дела?
— Я дала телеграмму маме с этого телефона, — Сильвия повернулась ко мне. — Счет я оплачу.
— Забудьте об этом, — замахал я руками.
— Пистолет все еще при вас? — спросил Падильо.
— Да.
— Завтра возьмите его с собой. Вы сможете его спрятать? В бюстгальтере или где-то еще?
Сильвия чуть покраснела.
— Смогу. Он мне понадобится?
— Не знаю, — ответил Падильо. — Но пусть будет при вас.
Зазвонил телефон. Я взял трубку.
— Можете поговорить с женой, — порадовал меня Боггз.
— Фредль?
— Да, дорогой.
— С тобой все в порядке?
— Да, только немного устала и...
Трубку у нее отобрали, и вновь заговорил Боггз:
— Падильо у вас?
— Да.
— На завтра все готово? Время вы не перепутаете?
— Нет.
— Хорошо, — он запнулся, вероятно, не зная, что сказать. — Наверное, мы не в таких отношениях, чтобы мне желать вам удачи.
— Наверное, нет.
— Тогда спокойной ночи.
Я положил трубку.
— Звонил Боггз.
— Как Фредль?
— Говорит, что все нормально. Жалуется на усталость.
— А чего хотел Боггз?
— Никак не мог решить, желать нам удачи или нет.
Глава 23
Будильник зазвонил в восемь утра. Я его выключил и положил окурок в большую керамическую пепельницу на столике у кровати. За ночь их набралось тридцать семь штук. Окурки я пересчитал двадцать минут тому назад. Проснулся я в три часа и, глядя в потолок, понял, что сна более не будет и мне предстоят пять часов бодрствования в постели. Моя компания не доставила мне особого удовольствия. Я был известной занудой. Много говорил и мало слушал, жалость к себе постоянно переполняла меня, а вину за собственные ошибки я старался переложить на других. Я старел. И слишком много пил.
Под такие рассуждения я взял новую сигарету, чиркнул зажигалкой, поднялся и пошел в ванную, почистил зубы, выпил стакан воды и долго смотрел в зеркало. Личность, которую я увидел там, мне не понравилась, а потому я вернулся в спальню, раскрыл второй том воспоминаний мистера Папюса и попытался увлечься его рассказом о соблазнении служанки. Но четверть часа спустя отложил книгу, поскольку прочитанное сразу же улетучивалось у меня из головы. Полежал, уставясь в потолок. Выключил свет, снова зажег, но все мои старания ускорить бег времени пошли прахом. Минуты тянулись и тянулись, а мне не оставалось ничего иного, как коротать часы, не прибегая к рецепту мистера Синатры, рекомендовавшего таблетки, молитву или бутылку виски.
После звонка будильника мне с трудом удалось одеться, ибо прошедшая ночь состарила меня на десять, а то и на двадцать лет. А потом я прошел в гостиную, где уже сидел Падильо с чашечкой кофе и сигаретой, которая, похоже, не доставляла ему ни малейшего удовольствия.
— Привет, — поздоровался я.
Он что-то пробурчал в ответ, и я проследовал на кухню, насыпал в чашку ложку растворимого кофе и залил его водой.
Выпив первую чашку, я незамедлительно наполнил ее.
— Пистолет у тебя? — спросил Падильо.
— Угу.
— А патроны?
— Патронов нет.
— Держи, — он вытащил из кармана коробку с патронами для пистолета тридцать восьмого калибра и выложил на кофейный столик шесть штук.
Я прогулялся в спальню, принес пистолет, зарядил его.
— А ты не думаешь, что мне понадобится больше шести патронов?
— Если тебе вообще придется стрелять, считай, что дело дохлое.
В гостиную выпорхнула Сильвия Андерхилл, поздоровалась, спросила, не приготовить ли ей завтрак. Мы дружно отказались. В то утро она надела туфли-лодочки цвета слоновой кости и вязаный костюм из синей шерсти. Улыбнулась она нам обоим, Падильо — с большей нежностью, и я поневоле подумал, настанет ли миг, когда и меня наградят такой улыбкой. Выглядела она юной и беспечной, словно и не предстояла ей смертельная схватка со злодеями из торговой миссии.