Один из трех человек, попавших под удары молний, поднялся на ноги и, ощупывал себя, пытаясь определить, насколько серьезно он ранен. Я подошел к нему. Он посмотрел на меня с удивлением, но остался на месте. Это был крепкого вида молодой парень, одетый, мне показалось, как рыбак. Он проговорил:
- Какого хрена?
(Да, именно "хрена" - шведы не умеют ругаться в нашем понимании этого слова).
- Насколько серьезно вы ранены? - спросил я его.
Он слабо покачал головой.
- Что случилось? - продолжал недоумевать он. - Я бежал...
- Почему?
- Крысолюди, - сказал он. - Разве вы их не видели? Все бежали, и я не придумал ничего лучшего, как присоединиться к остальным. - Он дотронулся до своей левой руки. - Похоже, только рука сломана, - поставил он диагноз. Он посмотрел на женщину средних лет и пожилого мужчину, лежавших рядом с нами на залитом кровью тротуаре. Оба были мертвы.
- Им повезло меньше, - заметил он. Посмотрев на осколки красноватого камня, он поднял взгляд к отверстию в стене магазина. - Артиллерийский огонь. Кто?.. - Он прервал сам себя и жестко посмотрел на меня. - Вы не убегаете, - обвиняющим тоном сказал он. - Это ваши друзья?
Я понял, что он имеет в виду крысолюдей, и ответил отрицательно, указав на того, которого пристрелил.
- Это как раз он кидал в вас камни, - сказал я ему.
Кивнув, он подошел к мертвой твари. Свет уличных фонарей казался тусклым на бесцветной каменной площади, окруженной обшарпанными старинными домами. Шаги его отдались гулким эхом. Кругом царила полная тишина, если не считать каких-то отдаленных криков. Мой взгляд упал на объявление, прилепленное к фонарному столбу: "Сдавайте кровь в банк крови. Вам может понадобиться снять вклад". Этот невинный призыв внезапно приобрел для меня личный и страшный смысл. Я подошел туда, где человек со сломанной рукой смотрел на мертвую тварь, закутанную в нелепое пальто. Он перекатил ее на спину, вернее, попытался: ее длинная неразвитая фигура не давала ей лежать в такой позе. Она снова завалилась на бок, чуть скрючившись.
- Этот тип - не человек! - заметил он потрясенно. Распахнув пальто, он открыл нечто вроде трико такого же мышастого цвета, что и шерстяное пальто. Руки, которые мы теперь могли хорошо разглядеть, оказались ненормально короткими и походили на обрубки, кисти напоминали кости, обтянутые розоватой кожей. Пальцы заканчивались когтями.
- Вы назвали их "крысолюди", - напомнил я.
Он шмыгнул носом и кивнул.
- Я нюхал достаточно корабельных крыс, чтобы узнать их вонь, проворчал он. - Послушайте, - добавил он поспешно, - об этом надо сообщить властям.
- Конечно, - согласился я. - Я как раз направлялся в имперскую разведку.
- Почему к ним? - осведомился он. - Почему не в полицию?
- До них всего квартал, - парировал я, - а полисмены об этом будут знать не больше нас с вами По-моему, это сообщение для наблюдателей Сети.
- Вы имеете в виду эту призрачную команду, которая использует "альтернативные реальности" или что-то в этом роде?
- Конечно, - подтвердил я очевидное, - и в этом случае очень отдаленную реальность, в которой приматы проиграли грызунам где-то в меловом периоде.
- Я простой инженер-ядерщик, - пожаловался мой новый знакомец. - Я ничего не знаю об этих сетевых делах, а то, что знаю, не внушает мне доверия! "Альтернативные реальности" - ха! Одной вполне хватает! Это бессмысленно с инженерной точки зрения!
- Тогда над этой точкой зрения не мешало бы поработать.
- Так ведь не получается, - объявил он, напоминая парня, собравшегося поспорить в баре за кружкой пива. - Если существуют альтернативные реальности, тогда мы окружены ими, и если бы каждая отличалась от рядом расположенной только какой-то деталью, вроде того, что в одной корабль потонул, а в другой добрался до Исландии... - (Я понял, что он читал о Сети больше, чем старается показать) - у них была бы такая же техника, которую, по нашим утверждениям, имеем МЫ, и наши аналоги кишели бы повсюду, натыкаясь друг на друга и даже на самих себя!
Я покачал головой.
- Нет, потому что технология Сети связана с нарушением основных энергий, которые создают то, что мы рассматриваем как реальность...
- Рассматриваем, как же! - перебил меня он. - Реальность - это РЕАЛЬНОСТЬ, а не какой-то спорный вопрос!
- А вчера - это реальность? - спросил я его. - Он хотел было дать быстрый ответ, но промолчал, а я добавил: - А завтра?
Он нахмурился.
- Ja visst! - неуверенно проговорил он. - Просто вчера уже прошло, а завтра еще не случилось.
- А как насчет сейчас? - кинул я ему.
- Никаких сомнений! - решительно заявил он, все еще хмурясь, и перевел взгляд на мертвую тварь у наших ног. - Я так ДУМАЮ, - поправился он.
- Настоящий момент, - объяснил я ему, - это просто пересечение прошлого и будущего, у него нет временного измерения. ВСЕ находится или в прошлом, или в будущем, как кусок бумаги, разрезанный пополам: каждая молекула находится или в одной половинке, или в другой.
- Какое это имеет отношение?.. - начал он.
Я жестом прервал его.
- В нашем континууме Максони и Кочини повезло. Изумительно повезло. Они не уничтожили нашу Линию одним взрывом. Во всех соседних Линиях они это сделали - или вообще потерпели полную неудачу, вот почему мы не натыкаемся на альтернативных себя, спешащих по тем же делам. Хотя один раз я встретил своего двойника в месте, которое мы называем Второй Остров Распада.
Распад - это район, где эксперименты вышли из-под контроля, - объяснил я ему. - Они растворили временную ткань, разрушив причинность, разорвав упорядоченное течение энтропии и так далее. В Линиях, затронутых этим, произошли всевозможные катастрофы. Но в Распаде есть пара уцелевших островков. Более или менее нормальные Линии, очень близкие и подобные нашей, Линии Ноль-Ноль.
Он кивнул, но, похоже, не был убежден.
- Откуда вы все это знаете? - додумался он до вопроса.
- Я - полковник Байярд из имперской разведки. Я был в некоторых из этих А-Линий. Не раз пересекал Распад. Уверяю вас, это правда. ЭТОТ Стокгольм... - я бросил взгляд через площадь на массивный, реальный "очевидно-единственный-в-своем-роде" город, - Стокгольм Ноль-Ноль - это только один из буквально бесчисленного множества параллельных вселенных, и каждая отличается от соседних Линии, возможно, не более чем относительным положением двух песчинок на пляже - или, может быть, двумя молекулами в одной песчинке. Не беспокойтесь, ваши двойники в ближайших Линиях убеждены не меньше вашего, что то, о чем рассказывают им мои двойники, - это чушь.