Подумав, он взял телефонную трубку и позвонил профессору Дольцу.
2
Стебельков погиб. Есть электронный мозг, модель, машина и больше ничего. Машина мертва от своего рождения. Семнадцать лет ожидания, надежд, поисков. И — ничего.
Радио передавало еще что-то, но Инга слушала плохо: мешали противоречивые мысли.
«Нет, — сказала она себе, — осталось очень многое. Был совершен бессмертный подвиг, и хоть поздно, а все-таки узнали о нем люди, будущие поколения обязаны своей жизнью Стебелькову».
Каким маленьким, будничным показалось ей все, что было вокруг! Дом Шкубина — тесная коробка с множеством перегородок. Слабо белеющие горы за окном — холмики, освещенные невидимой луной. Все люди здесь — состарившиеся лилипутики. Себя она увидела словно в перевернутом бинокле — совсем маленькой девчонкой, которая в жизни еще ничего не успела сделать.
Она посмотрела в зеркало и удивилась: в ней произошла какая-то перемена за эти несколько дней. Перемена была не только в том, что обозначались скулы и ключицы и глаза стали большими. Во всей фигуре угадывалась необыкновенная легкость, и Инга чувствовала себя способной подняться и улететь куда-то далеко, далеко…
Нужно идти, немедленно идти. Она выключила свет и приоткрыла дверь. В коридоре было тихо. Инга повернула ключ и осторожно, на носках прошла по коридору.
Ночь брызгала редкими каплями дождя. Это была удивительная ночь! Тучи клубились, и, озаряя волнистые края их, где-то гуляла по небу осторожная луна. Деревья стояли черные, молчаливые, был слышен только однообразный шум дождя.
Через ворота выйти нельзя. Что такое ворота, охраняемые полусонным сторожем, и железная ограда? Инга готова была преодолеть, кажется, любую преграду.
Когда глаза немного привыкли к темноте, она разглядела серую дорожку, ведущую в глубь леса, к горам.
Инга прошла немного и услышала шум водопада. Однажды прогуливаясь по этой дорожке, она видела горы и водопад. Для кого-то эти почти отвесные скалы, являющиеся южной границей владений Шкубина, неприступны. Инга верила в свои силы и ловкость. Экспедиции в тайгу и пустыни сделали ее выносливой, а работа в горах Памира была одновременно и школой альпинизма.
Косматая лавина водопада грохотала справа, ударяясь о камни, она кипела — тут словно полыхало серое пламя, из-под него вода текла бурлящими струями. Инга сняла туфли и, прыгая с камня на камень, перешла речку. Вода была холодная, как лед.
Запомнилось, что слева, там, где кирпичная ограда с высокой железной решеткой, выставившей вверх острые пики, врезается в отвесную скалу, упало дерево, непонятно как выросшее на голых камнях, до вершины его можно дотянуться рукой. Цепляясь за ветви, Инга поднялась по влажной скользкой круче метров на семь. Выше в скале была косая трещина. Надо добраться до нее и по ней спуститься вниз. Упираясь ногами о корни дерева, Инга нащупала вверху острый край трещины. Подняться было нетрудно. Трещина оказалась неширокой. Инга повернулась спиной к скале, ноги упирались в острый каменный гребень. Кругом было темно, и внизу темно — не видно ни камней, ни железных копий решетки, лишь смутно белела серая шумливая полоска реки.
Начался осторожный медленный спуск. Руки скользили по гладким, отполированным дождями камням, а ноги всюду натыкались на острие — как по зазубренному ножу шла Инга. Где-то должна же трещина выйти вниз! Уже совсем рядом видны верхушки деревьев. Но вот трещина, сузившись, пошла вверх. А дальше? Дальше она исчезла. Что же делать? На ступнях, кажется, нет живого места, стоять невыносимо больно. Инга ухватилась руками за гребень, спустила ноги, вытянулась во весь рост. Внизу — никакой опоры. Будь что будет…
Внизу оказалась мягкая земля, покрытая густой травой. И недалеко шумела речка. Можно умыться и освежиться. Платье было не для таких прогулок, но грязь можно смыть водой: идет дождь, не сильный, мелкий, но частый, стоит ли придавать этому значение? А вот ноги! Они не были поранены, и все же ступать больно.
Город казался безлюдным. Ни один человек не повстречался. В вестибюле «Эдельвейса» дремал старичок портье. Он протер глаза. Когда Инга назвала имя Киджи, старичок хитровато улыбнулся, разрешил пройти в номер. Инге было совершенно безразлично, что он подумал о ней.
Киджи догадался, каким путем Инга добралась сюда. Он вышел и позвал портье. Старик, потирая руки, залебезил:
— Вина или чего-нибудь покрепче? Хоть и поздно, но я достану…
— Чаю или кофе, — сказал Киджи. — Только горячего и поскорее…
Вернувшись, он снял с Инги мокрые туфли и принялся растирать ноги. А она рассказывала, что и как, по ее мнению, надо сделать.
Прежде всего — никакого шума. Надо пойти к профессору Дольцу — пусть будет создана авторитетная комиссия из представителей Красного Креста. Только комитет Красного Креста имеет право на беспрепятственный вход на территорию Шкубина. Дольц пользуется здесь уважением, и сделает все возможное. Шкубин не такой преступник, чтобы говорить о нем в местной полиции — на это и Дольц не пойдет. Тут надо действовать тактичнее, в рамках международной законности. Руис, конечно, опасен, но он без Шкубина ничего не сделает. Руисом должна заняться полиция. Киджи надо позвонить в местное полицейское управление, пусть он, как корреспондент, выразит недоумение, почему разоблаченный перед всем миром преступник находит спокойный приют в этом городе? Если Руиса не арестуют, то, во всяком случае, возьмут под надзор.
Киджи во всем соглашался. После неудачного визита к Руису он понял, что поторопился тогда и действовал опрометчиво, об этом не хотелось вспоминать.
Инга забралась с ногами на диван. Киджи сел рядом. Они долго обсуждали свой план. Нужно переговорить с Новосельским. Побывав у Дольца, а затем в полиции, Киджи возьмет машину. Тут недалеко граница, за которой социалистическая страна. Киджи сможет свободно поговорить не только с Новосельским, но и со своей редакцией.
— Вам нельзя возвращаться к Шкубину, это опасно, — сказал Киджи, не отрывая от Инги взгляда. В его удивительных глазах — черных с золотистыми искорками — было столько теплоты!
— Я непременно вернусь, Лео. Пойду той же дорогой и там буду ждать комиссию.
Обратный путь был много легче, тьма уже рассеялась и хорошо различались внизу камни и острые пики решетки…
3
— Хозяин нездоров, — сказала Эльза и покачала головой. — Он не выходит из кабинета. С ним что-то неладно.
— Надо вызвать врача.
— Господин Шкубин сам врач. Он, знаю, не захочет никого видеть. Но вас он спрашивал.
— Я гуляла в лесу и в горах, — сказала Инга.
— Пройдите к нему.
Шкубин сидел в кабинете у раскрытого окна, ноги его были прикрыты пледом. Руки обвисли, голова склонилась на плечо. Когда Инга вошла, он не шевельнулся. Инга осторожно приблизилась и заглянула ему в лицо, оно было желтым. Шкубин открыл глаза, тускло посмотрел, не двинув головой, и снова закрыл:
«Мементо мори», — пробормотал он, как во сне.
Инга резко повернулась, она хотела позвать фрау Эльзу.
— Не надо, — сказал Шкубин. — Не уходите. Я немного отдохну, и мы поговорим. Я только что принял лекарство…
Прошло несколько минут. Шкубин открыл глаза, подобрал руки, устало потер лоб и еле заметно улыбнулся.
— Фройляйн! Хм… Как много наивного в жизни, которая мудра в своей простоте. Господин доктор. Что такое господин? Слово вежливости или?.. Как вы думаете?
Инга не знала, что сказать. Кажется, он бредил.
— Мы сегодня, очевидно, не будем работать, и я могу быть свободна? — спросила она.
— Я опять не спал ночь. И кроме того, просто болен. Работа? Для чего? Впрочем, есть одно дело, и я прошу вас помочь… Но не сейчас. Надо отдохнуть. Какой удивительный день! Смотрите — белка!