Ната подумала, что надо бы проводить Георгия домой, сдать его с рук на руки жене. Но решила — нет! Что-то не хотелось…
— У вас очень хорошая жена, я ее очень люблю, — сказала Ната у землянок, — передайте ей привет и расскажите все, что сегодня было. Я бы позвала вас пить чай к нам…
— Нет…
— Я знаю…
— До свидания! Вы сегодня были как герой! Я знаю, вы в жизни сможете сделать все, что захотите. Даже моя мама сказала, что вы редкий человек.
— Ната…
— Что?
— Я не знаю, как вам сказать. Вы не обидитесь?
— Нет, я на вас не обижусь.
— Как его зовут? Его…
— Его? Иваном.
— Мне кажется, что вы напрасно поссорились с ним. Он, наверно, теперь сам чувствует, что виноват.
— Да, он ходит как в воду опущенный.
— А может быть, вам стоит простить его, Ната?..
Георгий заметил, как Ната смутилась. Он еще не понял — почему. Ему казалось, что все это так просто и ясно. Ему хотелось помочь ей.
— Объясните ему все.
— Это что еще за толстовщина, Георгий Николаевич! — рассердилась Ната. — Ударят по щеке, подставь другую? Он же дружил со мной, он знал моего папу, разговаривал с ним, он должен был мне верить. Как хотите, а это очень обидно. Я сама иногда думаю, что, может быть, он не виноват. Но все-таки сердце не мирится, и я думать об этом не хочу. Нет…
Она пристально посмотрела прямо в глаза Георгию.
Потом сняла лыжи, взяла их на плечо.
— Пойду в свой Копай-город!
И она ушла.
— Вохминцев и Ольга ждут ребенка, — сказала Нина. Она оторвалась от книги. — Думают, как его кормить. Ольга целый день говорила, что они возьмут участок на речке и посадят там мичуринские яблоки, садовую малину… И такие простые, естественные желания повсюду у людей. Все создается, строится. Все хотят про все знать, любознательность необыкновенная, все хотят учиться. Меня в редакции все время осаждают, как непрерывный семинар по русскому языку. Вообще приходится отвечать на всевозможные вопросы наших бойцов.
А Георгию совершенно не хотелось сейчас говорить. Он уже наговорился досыта, и по-другому. Проще, но тоже интересно.
— Ната — лыжник! Ее надо на соревнования посылать, она альпинистка почти готовая. Но идти в спортивные кружки не хочет. Говорит, что парни не дают ей покоя. Мы с ней и в снег валились, и снегом мылись, терли лица, жгли костер.
Но о странном полупризнании Наты почему-то говорить не хотелось.
Он очень ясно помнил смены выражений на ее лице, ее глаза. Ната впервые показалась ему привлекательной.
ГЛАВА X
— К тебе можно? — спросил Барабашка, заглядывая в студию.
Георгий слыхал звонок, но думал, что вечерняя почта — принесли журнал.
— Черт ни знает! Как у тебя красиво! Все сам раскрасил?
— Сам.
— У тебя ночевать тут можно? Максим сказал, чтобы я к тебе зашел.
— Тут ночевать нельзя, а у меня в комнате можно.
— А почему тут нельзя?
— Тут у меня работа, как завод или фабрика. Кто же у вас на рыбозаводе ночует.
— A-а! Ну ладно. Мене маленько местечка надо, много не надо.
— Об этом не беспокойся. Вот я тебе покажу сейчас одну картину — интересно, понравится она тебе или нет. Вот смотри, это ты узнаёшь?
— Черт ни знает! — поразился Барабашка. — Это я сам?
— Да.
— У-у! Ну, ты худой художник, ведь ты неправильно меня рисовал, — сказал Барабашка, осмотрев картину как следует.
— Почему же неправильно?
— А потому, что я помню, как стоял. В санях я не так стоял, я ближе к этой стороне стоял, у меня башка крепкая, я хорошо помню. И лошадь не такая! Другая масть.
Несмотря на творческие ошибки Георгия, картина Барабашу понравилась.
— Это все-таки я! — как бы еще не веря глазам своим, сказал рыбак.
— Конечно ты.
— Ты меня рисовал?
— Ну да!
— А как ты меня видел?
— На память.
Рыбак о чем-то задумался — кажется, озаботился или пришло на ум что-то неприятное. Потом он посмотрел серьезно на Георгия, поднял брови и некоторое время как бы не решался заговорить. Наконец он спросил:
— А деньги мне за это даешь?
— За что?
— За то, что ты меня рисовал.
— Я же не с тебя рисовал. Я на память делал, а за это деньги не дают.
— A-а! Значит, у нас такой закон тоже есть?
— Конечно. Если бы ты стоял, то тратил бы время. И стоять нелегко. Считалось бы, что работал. Тогда мог получить деньги. У нас есть такие люди, каждый день стоят, мы с них рисуем. Платим за это. Если будешь каждый день стоять, то я тебе плачу.