— Видел. А ты?
— Тоже видел. Корейца ходили вместе красным партизанам. Японцу это не нравил. Японца к корейцу подойдет, наставит ему на брюхо штык и скажет: «Бурсука!» Это значит — большевик. Японца заходит на нанайский дом и потихонечку, ласково говорит. Это, Гошка, тебе надо знать. Нанайцам не нравится, когда человек громко кричит. Надо нанайцу потихонечку говорить. А японца — его хитрый, хитрый, что сказать — знает.
Барабаш ушел. Георгий отправился в студию.
ГЛАВА XI
Ночью на широком окне спальни стали проступать красные пятна. Красные струи стали растекаться. Стволы и листья пальм, разрисованные морозом, казалось, наливались соком. Вскоре все окно охватил пламень, багровые, алые, даже голубые языки его стали застывать, и казалось, что это витраж, изображающий фантастический лес.
Нина проснулась.
— Что случилось? Ты не спишь?
— Смотри, какое зарево.
— Неужели пожар на заводе? Боже! — чуть не со слезами воскликнула она. Все ужасы, о которых она начиталась, бросились в голову.
— Окна обмерзли, и ничего не видно. Но горит в стороне завода. Почему-то нет ни сирен, ни тревоги. Знаешь, — вскочил он, — я все же пойду и посмотрю. Неужели диверсия? Вдруг я шпиона поймаю.
— Не глупи. Это не шутка.
«Странно, — думал Георгий, — меня как-то никогда не привлекали детективные романы. Даже в детстве мало их читал. Ну, Шерлок Холмса с удовольствием… В то же время мне кажется, что какой-то дух жажды приключений живет во мне».
Георгий вышел на мороз. Горело в стороне доков, нет — правей… Там никаких цехов не было.
Через четверть часа быстрой ходьбы Георгий вышел на берег. Он увидел остров, на котором было кладбище. Высокий холм на острове обложен пылающими деревьями. Их накануне выкорчевали и вечером зажгли. Земля оттаяла, и два экскаватора с грохотом гребли из холма песок, сваливая его в подходившие грузовики.
Зачем все это понадобилось так срочно делать — трудно сказать. Видно, какой-то штурм — значит, песок нужен для литья, что-то случилось, надо переливать какие-то детали заново — может быть, винты. А может быть, что-нибудь другое, — бог знает наших инженеров.
При свете прожектора Георгий заметил, как экскаватор подхватывал кресты старого кладбища и как кости и черепа покойников сыплются в кузова.
«Вот так детектив!» — подумал Раменов.
— Ты знаешь, — сказал он, возвратясь домой, — экскаваторы берут песок для завода — зачем-то срочно понадобилось — и уничтожают кладбище первых переселенцев. С одной стороны, очень романтично: у нас умеют все сделать быстро, не обращая внимания, ночь — день. Но ведь там предки нашей Наты похоронены. Лес свалили, он засох, горит хорошо, оттаивают землю.
Обоим стало как-то не по себе. Они жили в тепле и уюте, в новой квартире и всех тревог окружающей жизни почти не чувствовали.
Георгий лёг и долго не мог уснуть. Нина тоже ворочалась на своем диване.
— А как ты думаешь, — спросила она не сонным голосом, — у нас в городе есть шпионы?
— Конечно, есть, — отвечал Георгий. — А ты думаешь об этом?
— Да.
— И я тоже иногда думаю.
Утром, уходя на работу, Нина сказала:
— Так сходи и узнай обязательно.
— Хорошо.
— Но поработай сначала.
Он начал работать, но все бросил, снял с мольберта начатый «Красный крейсер», вымылся, надел белую рубашку, синий костюм, полушубок и по льду пошел на остров. Экскаваторы все еще рыли, но смена уже другая. Большие бревна выгорели, и только кое-где рабочие жгли костры из сучьев. Ковши гребли откос холма, как бы делая пещеру. Песок тут был бел и хорош. Иногда у такой пещеры обваливался козырек, и тогда летели вниз кресты.
Георгий спросил экскаваторщика, не жаль ли ему кладбища.
Тот не ответил и пожал плечами.
Днем Раменов сидел в кабинете секретаря горкома. Сказал, что надо хранить память первых комсомольцев, писать о них, сохранить все, что возможно. Но надо помнить и о первых переселенцах, пришедших сюда полтора века тому назад, что это были герои, делавшие с нами одно дело, что подвиги их по сути предшествуют подвигам партизан, и этим можно гордиться, им памятники нужны, труженики были, а не захватчики.
Некоторое время Петров слушал рассеянно. Потом он посмотрел с некоторым удивлением.
С увлечением и горячностью Георгий доказывал, что всюду растут новые люди. Он сказал про Ткачева, про его «амбары». Сказал, что, если бы Ткачеву дать образование, он мог бы стать бесценным специалистом в любом деле, командовать рыболовецким флотом на океане.