С отвращением, делая страшные гримасы, кинулся Гаврюшка к пруду и стал торопливо полоскать лицо, лоб и глаза, чтобы поскорее отмыть с них желтую вонючую жидкость.
А Желтоухий тем временем успел спрятаться в чаще кустарника так искусно, что теперь напрасно было бы пытаться его разыскать.
VII
В этом году Желтоухий рос так быстро, что без труда стал глотать сперва маленьких, а потом и средних лягушек.
Он ловко и упорно их преследовал в воде и на суше, пока усталая лягушка не ослабевала настолько, что почти теряла способность двигаться. Тогда он хватал ее за заднюю ногу или за морду и начинал медленно, не спеша, проглатывать свою жертву. Напрасны были все отчаянные усилия лягушки вырваться. Ее гибель была неминуема, и борьба кончалась тем, что лягушка оказывалась проглоченной.
Любил Желтоухий гоняться также за быстрыми ящерицами, которых он настигал там, где ящерица считала себя в полной безопасности.
Когда ящерица пряталась от него под мох или в чью-нибудь норку, уж ловко проскальзывал в ее убежище и выталкивал, схватив ее зубами за хвост. Впрочем, ящерицам не раз удавалось избегнуть неминуемой смерти. Дергаясь, они отламывали себе половину хвоста и, оставив его в зубах своего преследователя, убегали в более безопасное место. Желтоухий спокойно проглатывал хвост своей жертвы, а ящерица, спасшая свою жизнь таким героическим образом, принималась постепенно отращивать потерянный хвост.
К концу лета Желтоухому выпала опасная встреча.
К этому времени он сделался длинным и сильным и охотнее всего кормился травяными лягушками.
Пробираясь один раз между кустами, он заметил свою любимую дичь и тотчас бросился на нее. Лягушка, однако, успела увернуться и отчаянным скачком отпрыгнула в сторону. Началась ожесточенная погоня. Лягушка прыгала изо всех сил, но уж преследовал ее неотступно и упорно.
От такой погони лягушкам редко удается спастись. Первый момент им как будто удается опередить ужа, но такая скачка быстро утомляет лягушку. Понемногу прыжки ее становятся слабее и короче, и враг начинает ее настигать.
Так было и на этот раз.
Когда она заметила, что Желтоухий догоняет, ее охватил ужас. Дрожащий стон, совсем не похожий на обычное кваканье, вырвался из ее груди. Он был похож скорее на жалобное блеяние ягненка. Вместе с тем она почувствовала, что силы оставляют ее.
Еще три-четыре прыжка — и Желтоухий настиг свою жертву.
Он схватил ее за одну из задних ног и с силой потянул ее к себе. Лягушка судорожно забилась и закричала еще громче. На минуту ей удалось вырваться, но Желтоухий снова поймал ее, когда она совершенно ослабела и еле передвигала ногами. На этот раз он изловчился и схватил ее с головы.
Лягушка снова забилась, но гораздо слабее, и уж, переждав несколько минут, стал медленно забирать ее в пасть. По временам она опять начинала биться задними ногами, и тогда Желтоухий только крепко держал ее, стискивая своими крючковатыми зубами.
Когда же она затихла, он снова медленно передвигал свои челюсти, захватывая ее все далее в глубину своей глотки. Понемногу челюсти его растягивались все больше и больше. У змеи они так устроены, что могут раздвигаться непомерно, охватывая добычу, которая, казалось, была гораздо шире ее головы. Спереди нижние челюсти раздваиваются, и соединяющая их связка растягивается, как хорошая резинка.
И вот, в тот момент, когда все внимание Желтоухого было занято пойманной лягушкой, из куста вдруг показалась другая змеиная голова. Она на миг приостановилась, поглядела пристально на то, что перед ней происходит. Глаза ее злобно заблестели, и она стала медленно приближаться, как будто приготовляясь к прыжку. По величине она немного уступала Желтоухому, но глаза ее смотрели бесстрашно и дерзко, как у существа, которое само привыкло наводить ужас.
У нее не было желтых пятен возле ушей. Ее глаза имели тонкий кошачий зрачок, и нависшая над ними складка была похожа на сердито сдвинутые брови.
Вся она была серая с темным зигзагом вдоль спины.
Эта была гадюка.
В другое время верное чутье опасности заставило бы ужа искать спасения в бегстве. Но теперь, когда он успел проглотить на одну треть свою добычу, он уже не мог отступать. Все равно убегать с тяжелой лягушкой в зубах было поздно. А выбросить ее он не мог, да и не хотел.
Гадюка подползала все ближе и, когда была на расстоянии в четверть аршина, внезапно метнулась вперед с оскаленными зубами.
Гадюки видят очень плохо. Больше всего привлекает их то, что двигается. Как раз в это время лягушка снова забилась задними ногами, и гадюка злобно вцепилась в одну из ее лапок.
Желтоухий потянул лягушку к себе, но гадюка не выпускала и крепко держала ее зубами. Обе змеи сердито глядели друг на друга, и ни одна не хотела уступить.
Большие ядовитые зубы гадюки глубоко вонзились в мясо лягушачьей ноги. Они были похожи на острые иглы шприца. По тонкому каналу, который открывается у них внутри, в ранку лягушки были влиты две жгучие капельки. И эти капельки скоро сделали свое дело.
Через несколько минут лягушка перестала шевелиться. Она была мертва.
Теперь ее держали сразу с обоих концов две враждебных змеи. Они пристально глядели друг на друга своим немигающим взором. Глаза их блестели, но каждая из них невозмутимо делала свое дело: медленно передвигала челюстями, заглатывая добычу.
С каждой минутой головы их все более сближались, и скоро между ними оставалось не более четверти вершка. Положение становилось очень опасным, но змеи не умеют торопиться. Наконец, морды их придвинулись вплотную; и каждый противник чувствовал дыхание другого.
Что же будет дальше? Кто победит в этом неравном споре: ядовитые или неядовитые зубы?
Вдруг Желтоухий сделал сильное глотательное движение. Пасть его широко раскрылась, а вслед затем он схватил зубами втянутую вместе с лягушкой голову гадюки. Если бы это успела сделать раньше она, Желтоухого ждала бы неминуемая смерть. Теперь же он сжимал ее челюсти своими и не давал ей возможности пустить в дело ядовитые зубы.
Началась жестокая борьба. Гадюка судорожно извивалась и старалась вырваться из пасти ужа. Но он крепко держал ее и не выпускал ни на миг. Когда же она уставала рваться, он начинал медленно глотать ее.
Несколько часов продолжался этот ожесточенный бой двух змей. Наконец, гадюка перестала сопротивляться, и уж стал глотать ее более спокойно.
Однако совсем он ее проглотил только на другой день. Гадюка была большая, хотя и меньше Желтоухого, а потому скоро справиться с ней было трудно. Когда голова ее уже успела перевариться в его желудке, ее хвост все еще торчал из его рта.
Яд гадюки не причинил ужу никакого вреда. Он бывает опасен, когда попадает в кровь, а в желудке он разрушается сам совершенно бесследно.
После этого сытного обеда Желтоухий пролежал в кустах неподвижно еще целых двое суток и только на третьи вышел из сонного оцепенения и медленно пополз к воде, чтобы утолить свою жажду.