Выбрать главу

С Третьей авеню мы свернули лишь на Сто двадцать какой-то там улице и вторглись на территорию жилого комплекса, состоявшего из высоких неприветливых домов, точно таких же, как тот, в котором жил я. Только в этом дворе играли черные дети и не было здесь ни цветов, ни травы, ни деревьев. Этот двор был сплошь залит асфальтом.

Гонявшие по двору шкодники развинтили гидрант, и, хотя было совсем не жаоко, обливали друг дружку водой; визг, хохот... Внезапно я -- ослеп! Ледяная струя ударила прямо в лицо, я инстинктивно нажал на тормоз, и в тот же миг черные бесы облепили мой кэб, как муравьи -- осу. Они карабкались на капот, на багажник. Они распахнули все четыре дверцы и битком набились на переднее и заднее сиденья, будто в машине не было ни меня, ни пассажира. Черные руки рылись в ящичке для перчаток и в карманах "парадного" моего пиджака; потом, словно по команде -- все разом! -- протянулись ко мне.

Бесы корчили рожи и что-то сердито кричали. Они стали агрессивны. Они требовали:

-- Доллар!

-- Дай доллар!

-- Доллар!

Помню еще, как поразило меня поведение моего пассажира. С трудом вывалившись из кэба, человек-гора (и -- не жира, а мышц!) не оттолкнул ни одного из мальчишек, путавшихся у него под ногами, под костылями: он их боялся...

-- Дай доллар!

-- Доллар!

Я дал двум-трем немного мелочи и тронул, было, кэб, но меня -- не выпустили. Самые малые из пацанов бесстрашно встали на пути машины, упираясь ладонями в радиатор, а те, что находились внутри, тащили все подряд, что было на переднем сиденье. Один схватил пачку размокших сигарет, другой -квитанционную книжку (зачем им -- квитанции?), третий сорвал с моей переносицы темные очки, но не пустился наутек, а стоял рядом с чекером, дразня меня украденной вещью.

В лицо опять ударила струя воды. Я закрыл окно -- по крыше бабахнул камень... Стало страшно, инвалид исчез...

Я потянулся к другому окну, откуда меня не могли облить водой, и швырнул на асфальт горсть монет. Вся орава с гиканьем бросилась их подбирать: путь был свободен!

Пацаны выскакивали из машины на ходу, задние дверцы болтались -распахнутые, а я ехал и ехал куда-то, пока не раздался выстрел, от которого меня швырнуло в сторону и на который мой вырвавшийся из западни танк немедленно ответил грозной очередью: тра-та-та!.. Педаль газа превратилась в гашетку пулемета; подбитый чекер трясло, но он мчался и продолжал стрелять: тах-тах-тах!.. 5.

Стрельба оборвалась лишь тогда, когда мой кэб оказался за пределами Гарлема. Как только я нажал на тормоз -- пулемет умолк... Я вышел из машины и увидел, что правый передний скат -- лопнул; металлический обод колеса упирался в асфальт...

Свежая рубаха, брюки, носки, туфли -- все промокло. Счетчик показывал 11 долларов: я забыл его выключить. Инвалид смылся под шумок не уплатив. А может, он побоялся доставать из кармана деньги? Или сунул их в "кормушку"? Я пошарил -- денег не было. Возможно, пацаны их украли...

О деньгах, наверное, нужно сразу же сообщить диспетчеру; иначе, сдавая выручку после смены, мне придется покрыть недостачу из своего, и так более чем скромного заработка.

"НЕ УПУСКАЙТЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЗАРАБОТАТЬ 600 ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ!"

Вранье, приманка. За три с лишним месяца каторжного труда я отложил чуть больше тысячи долларов.

Впрочем, звонить диспетчеру нужно было не только из-за украденных денег. Ведь я -- гаражный кэбби, которому хозяева не доверяют ни домкрата, ни запасного колеса. Чтобы заменить поврежденный скат, гаражный кэбби должен вызвать техпомощь; и я поплелся через дорогу к телефону, оставляя на асфальте мокрые следы.

-- Где ты находишься? -- спросил диспетчер.

-- Угол Парк-авеню и... -- только теперь я осмотрелся как следует, -- и Девяносто второй улицы.

-- Жди! Не отходи от машины.

Диспетчер повесил трубку; о деньгах я не успел сказать.

Девяносто вторая улица! Добрых полмили проехал я очумевшим, в машине с болтающимися дверцами... Во рту чувствовался вкус крови. Временный мост сорвался с опор. Хорошо, что я хоть не проглотил его... Вода попала в часы, служившие мне много лет верой-правдой, и они остановились, зафиксировав время происшествия -- 7:43.

"ТАКСИСТ САМ СЕБЕ ХОЗЯИН".

Опять же вранье. Каждый пассажир мне хозяин. Куда скажет, туда я и поеду: хоть в Гарлем, хоть к черту на рога. Велел мне сейчас диспетчер ждать, не отлучаясь от машины, и я -- мокрый, продрогший, -- буду торчать тут и ждать.

Я снял туфли и поставил их сушиться на горячем капоте, развесил на дверце пиджак. Как я покажусь в таком виде на радиостанции? Явлюсь, словно матрос на корабль после бурной ночи. И кому и что объяснишь? Я не рассказывал сотрудникам, что вожу желтый кэб... И сколько еще предстоит мне мучаться в этом проклятом такси?! Полгода? Год?.. Я сидел на бровке тротуара, как это принято у таксистов: улица -- наша гостиная, наш дом; никто из прохожих не обращал на меня внимания... 6.

Сверкающий, как новенький цент, желтый "форд", кативший по Парк-авеню, сбросил скорость и вильнул в мою сторону. Таксист лет тридцати пяти, похожий на штангиста, так и дышавший отменным настроением, подошел ко мне:

-- Эй, чего ты тут расселся?

Я молча указал на сплющенный скат.

-- Ждешь, пока приедут из гаража?

Видать, этот парень был не первый год замужем. Только что-то уж очень наглаженный, набриолиненный. Из хозяев. Эдакий кэбби-аристократ.

-- Ха! Да ты весь мокрый?!

Я рассказал, что случилось, и "аристократ" стал смеяться.

-- Иди ты!.. -- послал я его, но он не ответил грубостью на грубость:

-- Не обижайся. Ты легко отделался, могло быть гораздо хуже... Ты думаешь, им нужны были твои мокрые сигареты? Твои квитанции?

-- Для чего же они их тащили?

-- Они хотели, чтоб ты погнался за одним из пацанов.

-- Зачем? -- спросил я, хотя, кажется, уже и сам смутно догадывался.

-- Им нужно было, чтоб ты -- вышел из кэба. Они бросили камень в машину, когда поняли, что тебя оттуда все равно не выманить. Если бы это удалось, ты получил бы камнем по голове, а им достались бы деньги покрупнее...

-- Среди бела дня?

-- Ты дурак? Это же Гарлем. Понимаешь: Гарлем! Как ты туда попал?

Этот трепач раздражал меня:

-- А ты туда не попадешь?