Светофоры на Парк-авеню переключаются с интервалом, который при допустимой в городе скорости позволяет водителю пересечь примерно пять улиц. Если будешь спешить, проскочишь и шестую. Я же ехал помедленней, следя за мальчишкой, миновал всего четыре перекрестка и снова остановился на желтый. На этот раз мамашу прямо-таки передернуло от моего мелкого " жульничества ":
-- Думаешь, я не понимаю, зачем ты это делаешь? -- сказала она.
-- Ну, зачем? -- недобро спросил я.
-- Затем, что пока ты стоишь, счетчик работает! Она подразумевала, что я нарочно затягиваю время поездки, чтобы вырвать у нее лишние десять центов...
-- Угрр! -- зарычал я: прилив злобы так сдавил мне горло, что в нем застряла самая пакостная брань, которую я только знал на обоих языках -- на английском и русском. И было бы куда как мудро, если бы я выплеснул в лицо этой дамочке весь свой активный запас, потому что я сделал -- хуже... Ослепленный обидой, не видя, где в этот момент находились руки ребенка, я изо всей силы захлопнул тяжелую прозрачную гильотину перегородки и услышал -- душераздирающий крик!..
Сжавшись от ужаса, закрыв ладонями лицо, я явственно видел кровь и отрубленные детские пальцы...
Крик за спиной не утихал, и, вжимаясь в руль, я не смел оторвать от лица ладони. Только когда до меня дошло, что кричит не ребенок, а женщина, и что это не вопль, а нечто членораздельное вырывается у нее: "Запомни, сегодня ты водил такси последний раз в своей жизни!" -- я оглянулся.
Зашедшегося в истерике мальчика держал кто-то из прохожих. Обеими ручонками ребенок тянулся к матери -- они были целы!..
-- Не вздумай смываться! -- с угрозой шепнул мне "тихарь" в штатском, показывая свой жетон.
Я выбрался из машины. Где-то неподалеку завыла сирена: переодетый вызвал патруль по радио. Мальчик всхлипывал у матери на руках, а я стоял, привалившись к чекеру, и повторял про себя: "Не могу. Я больше не могу. Я больше не выдержу!".
-- Что ты натворил? -- ринулся ко мне подоспевший полисмен.
-- Я не знаю, почему она вызвала полицию, -- сказал я.
-- Гадина! -- кричала женщина. -- Он же чуть-чуть не изувечил ребенка!
Но жалоб в сослагательном наклонении нью-йоркская полиция не принимает. Жуть -- осела... Однако я понимал, что продолжать так работать, как я раньше работал, нельзя. Крутить сейчас баранку я не в состоянии. Мне необходим отдых. Но в то же время мне необходимы и деньги. Арендную плату за кэб -вынь да положь.
Где же выход? Как совместить несовместимое? Невозможно ведь!
Оказывается, возможно... 2.
Для того, чтобы кэбби мог одновременно и передохнуть, и не потерять драгоценный час даром, ему необходима всего лишь за доллар купленная дружба со швейцаром, под крылышком у которого вы спокойненько позавтракаете вспотевшей в целлофановом кулечке булочкой, а, позавтракав, сладко подремлете, скрючившись на сиденье. Швейцар-то дремать не будет! Каждого человека, выброшенного на тротуар вращающейся дверью и на секунду замешкавшегося у входа, он непременно допросит: "Куда вам ехать?". Если такси требуется для короткой поездки по городу, подкупленный вами швейцар не станет вас беспокоить. Он остановит пробегающий мимо кэб. Но если гость едет в аэропорт, в Лонг-Айленд, в Ныо-Джерси (хоть и редко, но и такой фарт может выпасть таксисту), ваш великолепный друг в мундире с золотым аксельбантом хлопнет в ладоши и крикнет:
"Первый кэб!". И тогда очередь таксистов, которые платят швейцару добровольную дань, подвинется, и вы окажетесь на одну машину ближе... Как по-вашему, стоит доллара такая дружба? По-моему, стоит...
Если отель многолюдный, если очередь движется, то минут через тридцать-сорок, отдохнув малость, вы окажетесь первым, и теперь надо покончить с булочкой, вылезти из машины, подойти к швейцару, заглянуть ему в глаза, погладить его по плечику, только без фамильярности: не похлопать, а именно погладить; скромно улыбнуться и сказать: "Будь другом, дай мне, пожалуйста, "Кеннеди""...
Если в знак своего царственного согласия швейцар опустит веки или же, пусть и поморщившись, но все-таки кивнет, если только рот его не искривится, не выплюнет, что ему осточертели эти вечные приставания, эти несуразные таксистские претензии, если только он не гыркнет: "Стой возле своей машины!", считайте, что дело слажено. Допросив следующего клиента с чемоданом и выяснив, что тот направляется в ближний аэропорт, ваш высокий покровитель, хоть и хлопнет в ладоши, но ни за что не крикнет: "Первый кэб!". Будьте уверены, он крикнет: "Ла-Гвардия"!, а уж как там таксисты, которые стоят в платной очередь позади вас, договорятся, кто из них возьмет, а кто не возьмет эту "Ла-Гвардию" -- вас не касается. Кто-нибудь непременно возьмет и швейцару доллар заплатит. Вам же нужно теперь набраться терпения...
Пройдет еще минут сорок, может -- час, постарайтесь не нервничать. Повторяйте про себя, повторяйте, что вы -- отдыхаете, набираетесь сил, и пусть еще не раз раздастся клич:
"Ла-Гвардия"!, и дожидающиеся аэропортов таксисты будут злобно шептаться за вашей спиной: "Что он там химичит, этот жук?", "Да он же не хочет брать "Ла-Гвардию", "Ух, сукин сын: только "Кеннеди" ему подавай!.." -- но вы не обращайте внимания... Зато, когда прозвучит долгожданное: "Первый кэб!", не сомневайтесь: вы получили именно то, что заказывали -- не рубленую котлетку, а натуральный бифштекс! Поскорей открывайте багажник и суйте в подставленную руку два доллара. Да, это двухдолларовый сервис. Дороговато, конечно, но -- стоит. Ох, стоит!.. 3.
Пусть часа полтора пришлось дожидаться выгодного пассажира, пусть минут сорок заняла дорога, пусть вы вернетесь в город с обратным клиентом лишь часа через три или даже четыре, но -- с деньгами!..
Начинайте все сначала. Становитесь под отель, заказывайте швейцару "Кеннеди" и ждите. Разве, мотаясь по улицам, продираясь сквозь заторы, сделаешь больше?
Сказать правду -- больше. Немножко, долларов на пятнадцать больше... Однако после восьми часов непрерывной работы в дневном манхеттенском столпотворении, кэбби -- как выжатый лимон. Язык -- набок. Случится "мертвый" час -- он не может выиграть гонку.