-- Кто этот нищий?
Таксисты молчали.
-- КТО ЭТОТ НИЩИЙ?
Опять, наверное, что-то украли, подумал я и -- подальше от греха -уехал...
Асфальт оплывал под ногами прохожих. Попытка включить кондиционер на самую минимальную мощность закончилась тем, что мотор -- сдох. Я еле дополз до "Мэдисона": нужно было постоять, пока двигатель хоть немного остынет...
Как и час назад, фигуры у бокового подъезда были расположены не по правилам. Согнав шоферюг в нестройную шеренгу, Фрэнк расхаживал перед ними взад и вперед и, обливаясь потом в своем плотного сукна сюртуке, твердил:
-- У НИЩЕГО ЕСТЬ БРАТ...
Тут Фрэнку пришлось сделать паузу, поскольку Акбар, стоявший в строю с термосом и ложкой в руках, самовольно отлучился, чтобы прогнать на угол замешкавшуюся у вращающейся двери старушку. Наконец разгильдяй-сириец вернулся на место, и тогда, чеканя каждое слово, швейцар произнес нечто несусветное.
-- НО У БРАТА НЕТ БРАТЬЕВ!..
Лихо сдвинул цилиндр набекрень и хитро прищурился.
-- КТО ЭТОТ НИЩИЙ?
Так, стало быть, никто ничего не украл, и Фрэнк занят вовсе не расследованием. Бедный парень, видать, разделил участь им самим же выдуманного дяди. То ли от тоски по своим подружкам, то ли от сорокаградусной жары он слегка чеканулся.
-- КТО ЭТОТ НИЩИЙ!
-- Дорогой мой друг! -- подобострастно отвечал Акбар, разводя в воздухе ложкой и термосом. -- Мы люди неученые. Разве мы можем отвечать на твои такие сложные вопросы?
-- Могу я, в конце концов, сесть в такси?! -- выскочив из-за спины сирийца, напустилась бабка на швейцара.
Фрэнк стиснул виски пальцами. Он не мог разорваться на сто частей, чтобы и безмозглых таксистов учить уму-разуму, и одновременно усаживать в кзбы сварливых старушек. Швейцар облил презреньем шеренгу и, как бы желая сказать: "Так будет со всяким болваном, который неспособен..." -- распахнул дверцу первой машины. Вредная бабка прыгнула в кэб:
-- Универмаг "Александре"!
Акбар заскрежетал зубами, спрятал термос под сиденье и включил мотор... 4.
Я шнырял по городу, высматривая чемоданы. Поднаторев в этой охоте, я чуял их, как гончая -- зайца; но раз за разом более проворные кэбби выхватывали багаж у меня из-под носа: я устал и проигрывал гонку...
Стал под "Хилтон".
-- Чекер! -- вызвал швейцар.
У вращающейся двери громоздились тележки с багажом, но команды "Открывай багажник!", которой я ждал, не последовало. Загрохотали приставные сиденья: мой кэб захватили пятеро гогочущих парней с какими-то бирками на лацканах модных пиджаков, а шестой -- эдакий нервный губошлеп, дергал ручку правой передней дверцы, чтобы усесться рядом со мной.
Я имел полное право не впустить его и вообще вытурить всю гол-компанию из машины: в чекере не разрешается возить свыше пяти пассажиров. Но ехали парни на Уолл-стрит, а это не такая уж плохая работа, по тем временам -пятерочка. Я открыл замок, и, пока губошлеп усаживался, сказал его приятелям, что, в принципе, брать шестерых таксист не имеет права, что им нужно было бы нанять две машины, что, конечно, они сэкономят, а я -"подставляю голову"..'. Прозрачный мой намек был схвачен на лету:
-- Мы все понимаем! -- весело загалдела ватага. -- Мы будем страшно признательны!
Доллар-другой сверх счетчика был мне обеспечен... Чем больше кэбби знает о том, что происходит в городе, тем больше он зарабатывает денег. Бирки на лацканах пиджаков означали: в "Хилтоне" собрался какой-то конгресс. Что за конгресс -- мне "до лампочки", а вот когда он заканчивается -- для меня исключительно важно! В этот день тысяча освобождающихся номеров отеля выдаст тысячу аэропортов. В этот день нельзя терять ни минуты: ни на улице, ни под "Мэдисоном". Чемоданов в хилтоновском гроте будет так много, что хватит их всем: и прикормленным "коршунам", и общей таксистской очереди. И потому, не успев еще выехать из "грота", я спросил:
-- Ну, когда по домам, джентльмены?
-- Завтра! Завтра! -- закричали джентльмены, а уж после этого я полюбопытствовал, кто они такие.
-- Юристы! Юристы! -- кричат пиджаки с бирками. На ловца и зверь бежит: мне было бы очень кстати получить "за спасибо" да еще прямо в кэбе юридическую консультацию!..
-- Весь "Хилтон" битком набит болванами-адвокатами! -- шумят парни.
-- А как насчет умных? -- подыгрываю им я. -- Неужто ни одного нет?
-- Есть! Есть! -- надрываются адвокаты. -- Ларри Фишман умный!
-- Самый умный!
-- Гениальный! -- и уже скандируют: -- Лар-ри-фиш-ман! Лар-ри-фиш-ман!
Сидевший рядом со мной губошлеп зарделся; было ясно, что Ларри -- это он.
-- Кроме шуток, мистер Фишман, -- сказал я, ложась к нему на колени, чтобы дотянуться до "бардачка" и извлечь оттуда повестку. -- Мне нужно бы проконсультироваться...
И до чего же славные были они, не отвыкшие еще от студенческих замашек. Так им хотелось дурачиться, горланить: Уолл-стрит! "Хилтон"! Жизнь распахнулась! -- но какой-то занудливый кэбби (ну, какое им до меня дело?) попросил совета и -- притихли... Даже Ларри своего дразнить перестали. А он вроде бы обнюхивал мою повестку, изучая ее близорукими глазами. Чем-то смущенный, почему-то виноватый...
-- Понимаете, Viadimir, -- без запинки прочел он мое имя (его язык был обучен произносить заковыристые иностранные слова) -- Ваши неприятности не по нашей части... Мы специалисты по финансовым делам. Мы же работаем в корпорациях...
Беспокойство мое всколыхнулось: профессиональный юрист -- затрудняется:
-- Ларри, кончай трепаться! Давай сюда! -- несколько рук разом протянулось в окошко перегородки. Ларри вопросительно взглянул на меня, и лишь когда я кивнул, отдал друзьям повестку.
-- Что же вы там все-таки вычитали? -- нетерпеливо спросил я.
-- Это повестка в уголовный суд, -- сказал Ларри.
-- Я знаю. Но в чем меня обвиняют?
-- Вы только не обижайтесь, -- выглянуло из окошка перегородки мальчишеское лицо.
-- На кого обижаться? За что?..
-- По этой статье обычно судят, -- мальчишка-юрист произнес опять-таки незнакомое мне слово: hoovers? hoobers?55
-- Что это значит?