-- ОТЕЦ И СЫН ЕХАЛИ В АВТОМОБИЛЕ. Ать-два!
-- ПОПАЛИ В АВАРИЮ, И ОТЕЦ ПОГИБ...
-- Бедняга! -- фальшиво посочувствовал Ким Ир Сен чужому несчастью; Фрэнк поморщился и продолжал:
-- КОГДА ПОСТРАДАВШИХ ДОСТАВЛЯЮТ В ГОСПИТАЛЬ, ДОКТОР ЗАЯВЛЯЕТ...
-- Я НЕ МОГУ ОПЕРИРОВАТЬ ЭТОГО МАЛЬЧИКА, ОН -- МОЙ СЫН...
-- У меня никогда не было аварии, -- хвастливо заявил Акбар, выуживая из термоса кусок мяса. -- Я хороший водитель!
Властным жестом приказав болтуну заткнуться, Фрэнк замер на месте и вдруг озадачил таксистов довольно-таки неожиданным вопросом:
-- КТО ЭТОТ ДОКТОР?
Ким Ир Сен, Акбар и Альберто угрюмо молчали.
-- КТО ЭТОТ ДОКТОР? -- повторил швейцар, но несчастные, съежившиеся под его гневливым взглядом кэбби безмолвствовали.
Из вращающейся двери показался гость, и Фрэнк издевательски хмыкнул:
-- Такси, сэр?
-- Пожалуйста! -- откликнулся гость, не догадываясь, что симпатичный, открывающий перед ним дверцу кэба швейцар действует как настоящий садист.
-- Мистер Фрэнк! -- взмолился Альберто: -- Лучше я заплачу вам доллар...
-- Два -- если вынесут "Кеннеди", -- лебезил кореец. Но -- напрасно. Фрэнк усадил клиента в первый кэб и отправил Альберто на площадь Колумба. Ким и Акбар переглянулись, как приговоренные...
-- КТО ЭТОТ ДОКТОР? -- терзал таксистов неумолимый Фрэнк.
Я проглотил остаток сардельки, и в этот момент откуда-то с неба ко мне слетел невидимый ангел, сел рядышком на капот чекера и шепнул мне: "МАТЬ"...
-- МАТЬ! -- сказал я вслух.
Ложка с горкой риса застыла у рта сирийца. Фрэнк скосил глаза в мою сторону... Я почувствовал, что в моей жизни опять настала минута исключительной важности.
Тишину нарушил писклявый голос корейца:
-- Конечно, доктор -- это мать мальчика, -- произнес он безразличным тоном. -- Потому-то она и не решилась его оперировать...
Видали прохвоста! Никогда бы не подумал я, что мой друг Ким способен на такую подлость. Но справедливый Фрэнк не обратил внимания на болтовню корейца и шагнул ко мне:
-- Как ты догадался? Я скромно потупился.
-- Здорово! -- сказал Фрэнк. -- В нашем кубрике только я один сумел разгадать эту загадку.
Швейцар последовательно осмотрел мою лысину, чахлую, с седыми волосками грудь, плохо заправленную в джинсы рубаху, давненько не чищенную обувь. Наверное, на всем крейсере, где он служил, не было такого неопрятного матроса...
-- А ну-ка, послушай! -- испытующе произнес Фрэнк. -- ПОЕЗД ДЛИНОЙ В ОДНУ МИЛЮ ПРОХОДИТ ЧЕРЕЗ ТУННЕЛЬ, ПРОТЯЖЕННОСТЬ КОТОРОГО ТАКЖЕ СОСТАВЛЯЕТ ОДНУ МИЛЮ.
Навострил уши интриган Ким Ир Сен; словно саблю в ножны, сунул ложку в термос обжора-Акбар.
-- ПРИ СКОРОСТИ 60 МИЛЬ В ЧАС -- СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ ПОНАДОБИТСЯ ПОЕЗДУ, ЧТОБЫ ПРОЙТИ СКВОЗЬ ТУННЕЛЬ?
-- Одна минута! -- выпалил кореец. Фрэнк даже не посмотрел в его сторону, а я тем временем мучительно напрягал свой мозг:
не завалялись ли случайно в складках моего серого вещества остатки премудростей, которые в незапамятные времена вдалбливал в мою вихрастую тогда голову наш вернувшийся с фронта учитель физики в старой шинели, с деревянной колодкой вместо правой ноги?.. Нет, не даром, видать, он ругал меня: "Лобас, у тебя в голове ветер! Не будет из тебя толку, пойдешь в дворники!". Он оказался пророком: ибо даже здесь, на другом конце света, в Америке, я стал если не дворником, так шоферюгой-таксистом, которого, к тому же, на днях будут судить, как проститутку, поскольку закон не учитывает рода занятий преступника...
-- Так сколько времени понадобиться поезду? -- уже нетерпеливо переспросил Фрэнк, но тут мое ухо опять ощутило чье-то нежное дыхание:"ТWО". На этот раз я смекнул, что мне помогает местный, американский ангел, поскольку подсказки свои нашептывает он -- на английском языке...
-- Две минуты! -- сказал я, и Фрэнк хлопнул меня по спине:
-- Молодец!
-- Одна минута! -- заспорил кореец.
-- Одна! -- ерепенился Акбар.
-- Стойте возле своих машин! -- приструнил их Фрэнк, обнимая меня за талию. Он смотрел на мою физиономию с такой радостью, словно это было личико испаночки.
-- Ты русский? -- спросил Фрэнк.
-- Русский, -- ответил я. Однако на том наш разговор -- иссяк.
Фрэнк искренне хотел подружиться с близким ему по уровню интеллекта человеком, но он не знал, о чем со мной говорить... Мне же еще сильней, чем Фрэнку, хотелось закрепить нашу только что родившуюся дружбу; однако как это сделать, я тоже не знал... О чем я мог беседовать с молодым швейцаром? О девушках?.. О бейсболе?..
Отлично понимая, что если я когда-нибудь расскажу эту историю, то мне никто не поверит: ну, скажут, это ты уж точно выдумал! -- я попросил Фрэнка переписать для меня загадки про Доктора и про Поезд -- своей рукой. Просьбу мою Фрэнк охотно согласился исполнить, тут же примостился переписывать и даже добавил еще одну загадку, очень сложную, про десять яблок, которую потом ни я и никто из моих знакомых, включая профессора Стенли, не смог разгадать. Зато Стенли сказал, что, переписывая загадки, Фрэнк не сделал ни единой грамматической ошибки и что все запятые в его автографе, который я бережно храню и по сей день, стоят на местах... 2.
Пока Фрэнк писал, Ким с Акбаром прогоняли клиентов от входа в отель, но вот швейцар вернулся на свой пост, и "аэро-портщики" приуныли. Из вращающейся двери показалась грузная женщина с модным портфелем.
-- Такси? -- спросил Фрэнк.
-- Да, пожалуйста...
-- Куда едете? -- поинтересовался Фрэнк, и мы, все трое, насторожились. Это было что-то новенькое. До сих пор честный швейцар никому такого вопроса не задавал...
Женщина ответила, что едет в "Кингс-госпиталь", в Бруклин и добавила еще какое-то слово, которого ни один из нас не расслышал. Но даже не расслышав, мы, таксисты, догадались, что слово это чрезвычайно важное...
-- Ты хочешь, -- спросил Фрэнк корейца, -- поехать в "Кингс-госпиталь"?
-- Всю жизнь мечтал! -- отрезал Ким, подчеркивал, что он замечает перемену в поведении швейцара.
-- А ты, -- спросил Фрэнк Акбара, -- этот госпиталь знаешь?
-- Я в Бруклин не поеду! -- с вызовом отвечал сириец.
Швейцар, однако, не стал ругаться с обнаглевшими таксистами, а просто открыл дверцу моего чекера и пригласил женщину садиться...