— Наверно, так назвали не ее, а ее бабушку или прабабушку, которая росла в лесу, — решил наконец Валдас. — Ведь могло же такое быть? Могло!
Теперь должен был согласиться Алпукас. Ему еще только шесть лет, он на целый год моложе братишки, потому, хочешь не хочешь, а приходится иногда уступать. Ладно, главное, что теперь у их груши будет имя.
Миновала неделя. Шла середина октября. С каждым утром ветер гонял по двору все больше и больше желтых грушевых листьев. И спелых плодов на дереве день ото дня оставалось все меньше. Зато как ждали теперь ребята, чтобы они упали, а утром, отыскав в росистой траве краснобокую грушу, просто нарадоваться не могли. «Наша красавица!» — говорили они.
Наконец осталась только одна «красавица» — высоко-превысоко, на самой верхушке груши. Когда дул ветер, она раскачивалась на тонкой плодоножке, но не падала, а если в просвет между тучами улыбалось солнышко, ее бока сияли, будто позолоченные.
И Алпукас, и Валдас лелеяли в душе надежду, что один из них окажется тем счастливчиком, который первым найдет утром в траве краснобокую красавицу. Она же, как нарочно, и не собиралась падать. Ребята и палки бросали, и ствол пытались трясти, а груша, казалось, лишь посмеивалась, словно ей суждено было качаться на верхушке до самого Нового года.
«Все равно моей будет! Все равно я… — выходил из себя Валдас, все сердитее поглядывая на недосягаемый плод. — Залезу на самый верх и палкой, палкой ее! Уж как-нибудь да собью на землю…»
Один раз совсем уж было собрался позвать на помощь Алпукаса, чтобы подсадил, но передумал. Зачем? Груша всего одна, последняя. Двоим даже по большому куску не достанется. Да и помощник из Алпукаса никакой. Нет, уж лучше сам…
Улучил момент, когда мама пошла с Алпукасом в магазин, покупать ему ботинки. Подобрал две палки, связал их, огляделся по сторонам и полез на дерево. Кто-то вроде зашебуршал за калиткой. Валдас прижался к стволу, чувствуя, как кровь ударила ему в лицо. То ли страшно стало, то ли стыдно…
«А, ерунда!..» — успокоил сам себя и снова стал карабкаться вверх. Но тут ветви были гуще, все больнее царапали руки и лицо, цепляли за одежду. И связанную палку все труднее было удерживать. Несколько раз он вертел головой, надеясь, что груша уже рядом, но она, как была, так и оставалась далеко наверху. Не достанешь!
«Все равно я до тебя доберусь! — обняв ногами ствол и утирая рукавом пот с лица, пригрозил Валдас. — Все равно!..»
Еще один сучок преградил путь. Тонкий. Ногу на него не поставишь… А вдруг уже можно палкой?
Он напрягся, вытянул руку с палкой. Нет, ничего не выходит, придется лезть на тонкий сучок. Выдержит ли?
Валдас глянул вниз и ужаснулся — как высоко! Коленки дрогнули, сердце тревожно забилось.
«Ну еще, еще немножко, — подбодрил он себя. — Еще совсем немного…»
Носок ноги нащупал тоненькую ветку, попытался встать на нее. Выдержит?
И в тот же миг его охватил жуткий страх.
Еще успел подумать: «Падаю?!»
Нет, падал не он, только выскользнувшая из руки палка. А его самого кто-то крепко держал за шиворот. Не сразу сообразил, что зацепился за ветку. Попытался освободиться. Не тут-то было. Тогда уцепился за ствол руками и ногами, сполз немного вниз и кое-как отцепился. Пот лил градом. О краснобокой красавице Валдас совершенно забыл.
«До земли добраться бы», — жалобно думал он, все еще боясь опереться ногой на случайно подвернувшуюся ветку. Наконец решился. Раз, еще раз… Ветви становились все реже, все толще, земля постепенно приближалась, но утраченная смелость не возвращалась. Внутри все дрожало. И лишь встав на траву, мальчик вздохнул с облегчением.
Потянул ветерок, еще несколько позолоченных осенью листьев «лесной красавицы» спланировали вниз. А на самой вершине груши по-прежнему висела освещенная лучами холодного солнца краснобокая красавица.
ПТЕНЧИКИ
Уже вечерело, когда они приехали к бабушке. Дул прохладный ветер, и мама не разрешила Лаймутису искупаться в озере. А ему так хотелось забрести в воду хотя бы по коленки, почувствовать, как тычутся в голые икры проплывающие мимо мальки.
— Я не пойду глубоко. Я только рядом с берегом поброжу, — упрашивал Лаймутис маму.
Услышав, что с озера доносятся детские голоса, бабушка вступилась за него:
— Пускай сбегает. Побудет немножко и вернется.
И мама согласилась! Лаймутис, оседлав палку, рысью помчался вниз с холма.
Озеро совсем близко, сразу за соседским садом. И тропинка бежит прямо через этот сад, пересекает дорогу и ныряет вниз, к самой воде. С холма, от бабушкиной усадьбы, все озеро как на ладони. Небольшое, с трех сторон окруженное лесом, поэтому вода зеленая-зеленая, как бутылочное стекло.