И пойти в больницу заставила его только совесть, чувство вины, сознание, что катастрофы не произошло бы, если бы они не поссорились.
Но любовь, которую он питал к Карине теперь, была другой. Может быть, потому, что ему приходилось сдерживать свои желания и теперь он видел Карину в другом свете. А может, потому, что изменилась она сама. Стала мягче, чаще считалась с его чувствами, вместо того чтобы думать о себе. Полюбила классическую музыку вместо популярной, тихие вечера дома вместо ночных клубов. Все это вместе с другими мелочами делало ее намного привлекательнее.
В результате его любовь к новой Карине стала глубже. Он был уверен, если бы она сказала: «Я люблю тебя, Форд, и хочу быть твоей женой», он бы не колеблясь простил ей интрижку с Чарльзом Форестером, женился на ней и они провели бы оставшуюся жизнь вместе.
К сожалению, становилось все очевиднее, что она никогда этого не сделает, и план заставить ее вновь полюбить его, обречен на провал.
Однако Форд, не привыкший сдаваться, спокойно сказал:
— У меня никогда не было намерения так ограничивать твою жизнь, Карина. Я думал, я тебе нужен. Но я, кажется, ошибся.
Она так долго молчала, что Форд решил — она не ответит. Но она тихо сказала:
— Да, ты мне был нужен.
Он обратил внимание, что она употребила прошедшее время.
— А сейчас уже не нужен?
— Нет... да... О, не знаю.
Она опять расплакалась, и Форд на этот раз не выдержал. Он обнял ее и стал покачивать, как ребенка. Он понимал: надо взять себя в руки и подавить растущее желание. Карине нужно утешение, а не поцелуи.
Он был в полном шоке, когда услышал ее тихие слова:
— Поцелуй меня, Форд.
Он взглянул в синеву ее глаз, увидел легкий румянец, выступивший на лице, и дрожащие губы.
— Ты уверена, что этого хочешь?
Она кивнула, и он тут же сильнее сжал ее в объятиях. Она была такой хрупкой, нежной, такой прекрасной!
Форд медленно наклонил голову и, когда его губы коснулись ее рта, не смог сдержать стон наслаждения. Однако он старался не требовать от нее большего, чем она была готова ему дать. Пусть инициатива исходит от нее, тогда она не сможет его обвинить, что он воспользовался ее слабостью.
Но очень скоро его добрые намерения рухнули. Теперь он уже ласкал ее рот языком, исследуя его, наслаждаясь его вкусом, получая мощные электрические импульсы, от которых он все больше терял над собой контроль. Он чувствовал, как она дрожит, как льнет к нему сладко надушенным телом, заставляя его действовать все настойчивее.
Уже не заботясь, не слишком ли он далеко заходит, Форд погладил ее груди, напряженные, ждущие ласки, с возбужденными сосками, проступающими под гладким атласом блузки. Карина застонала от острого удовольствия. Форд почувствовал, как затрепетало и выгнулось ее тело.
Такого он сегодня никак не ожидал. Все его загнанные вглубь эмоции вырвались наружу с такой силой, которая, казалось, грозила его испепелить.
Он потер пальцем пульсирующий сосок и ощутил, как по ее телу пробежала дрожь. Он слышал ее тихие стоны, увидел, как откинулась назад ее голова и закрылись глаза. Все ее тело готово было ему покориться.
Форд сорвал с нее блузку и кружевной лифчик. Он смотрел на нее в восхищении, лаская обе груди, заново знакомясь с ее телом, потрясенный его красотой. Потом убрал руки и продолжил ласки языком. Карина вскрикнула от пронзившего ее наслаждения. Вкус ее груди был так восхитителен, так эротичен, как никогда раньше. Карина похудела после аварии, и грудь ее стала меньше, но все равно была способна зажечь огонь в каждой клеточке его тела. О, Господи, Господи! Выдержать это было выше человеческих сил.
Форду хотелось обладать ею, снова назвать ее своей, забыть о двенадцати месяцах ожидания и вновь ощутить тот непередаваемый восторг, который они испытывали вместе.
Карина понимала, что терпит крах. Вся ее борьба оказалась бесполезной. Никуда от правды не деться — она хочет Форда Филдинга.
Это была безудержная страсть, которую не могли остановить ни ее недоверие к Форду, ни сомнения, что когда-то она была с ним помолвлена.
Она ощущала, как вибрирует все ее тело, как закипает кровь от чувственных ощущений и как стучит сердце, готовое выпрыгнуть из груди.
В ответ на его жадные поцелуи из горла против ее воли вырывались крики наслаждения.
Карина не замечала ничего, кроме близости его горячей плоти, их обоюдного возбуждения, жидкого огня, текущего по сосудам.
— Форд... — выдохнула она, не осознавая, что говорит. — О, Форд! — Его рука на набухшей груди вызывала у нее дрожь, доходившую до самого сердца, и пронзала острым удовольствием.