Дон удивленно воззрился на нее,
— Не понимаю, чем эта история печальнее истории в доках?
Но Мэг уже надела очки и взялась за газету.
— Где первая страница? Я хочу поглядеть фотографию несчастной.
— По-моему ее не было,— сказал Дон.— Зато есть фотография девушки. Очень миленькая. Ей всего семнадцать лет. Вот это действительно печально. О, я знаю, какую жизнь она вела и все прочее, но такая юная! Целая вечность была у нее впереди. Она могла бы еще исправиться. Во всяком случае,— добавил он небрежно,— та, другая, — он пожал плечами,— вряд ли была особенно счастлива. Что ожидало ее в будущем? Жила одна, держалась обособленно — чудная какая-то. Говори, что хочешь, это не то, что умереть в семнадцать лет!
— О, замолчи, Дон! Я не могу этого слышать. Ты не понимаешь. Такой конец долгой трудолюбивой жизни.— Мэг углубилась в газету. — Да! Она была учительница. Больше того — учительница в детском саду. О, бедняжка! Невыносимо и думать об этом. Голова проломлена, очевидно, камнем, и ушибы на спине и на шее.
— Значит, здесь изнасилования не было,— сказал Дон.
— О, Дон, как ты можешь? И речи нет ни о чем подобном! Ей за пятьдесят. Пятьдесят четыре. Некоторые люди дали показания об ее образе жизни. Она вела нормальный, размеренный...
— Нe очень-то нормально разгуливать ночью по улицам!
— О, ты не так понял! — Мэг снова обратилась к газете.— Нашли ее ночью, а произошло все задолго до полуночи. Иначе сообщение не могло бы появиться в утренних газетах. Заключение патологоанатома еще не получено, но полиция полагает, что преступление было совершено между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Ее нашли позже, потому что тело затащили в чей-то палисадник.
— Хорошенькое удовольствие для тех людей,— сказал Дон.
— Как ты можешь так шутить! Если бы ее оставили на улице, может быть, в ней бы еще теплилась жизнь, когда ее нашли,— впрочем, ее вряд ли вообще нашли бы до утра, если бы какая-то парочка не забрела в палисадник по дороге с танцев.
— Приятный сюрприз для них,— не удержался Дон.— О, на последней странице есть еще об этом! Просят сообщить, не нашел ли кто-нибудь желтый берет, в котором убитая вышла из дома.
Мэг поджала губы.
— Бедная девушка, не думала она, надевая берет…
— Да не девушка, другая!
— Пожилая женщина? Ты не ошибся? Желтый берет больше подходит для девушки.
— Старушка, видимо, любила принарядиться.
— Перестань, Дон. Наверное, на нее напал грабитель. Может быть, он хотел только оглушить ее, а бедняжка закричала, он испугался и ударил ее еще, чтобы успокоить. Возможно, он даже не понял, что убил ее.
— Тогда зачем же он затащил ее в садик?
— О, я и забыла об этом.
— А Донни ты тоже забыла разбудить? — спросил Дон. Он взял пальто и шляпу и собирался их надеть.
— О, у него еще масса времени,— сказала Мэг,— все-таки пойду разбужу его.
У подножья лестницы она остановилась и без всякой видимой причины добавила:
— Не уходи, пока я не вернусь.
Неужели уже тогда, на лестнице, смутная тревога охватила ее? Могло ли быть, что все утро непривычная тишина наверху бессознательно тревожила ее,— тишина, отличная от той, которая царила там, когда мальчик был дома и просто спал. Не доходя до площадки, Мэг через перила заглянула в его комнату и с невероятным облегчением обнаружила, что постель Донни раскрыта, хотя его самого и нет в ней.
— А, ты уже встал? — воскликнула она, толком не зная, где он — за дверью в комнате — снимает одежду с вешалки, или в ванной, или...— Где ты? — спросила она, видя, что его нет в комнате. — Ты здесь, Донни? — позвала она под дверью ванной. — Где ты, Донни?! — воскликнула она, нигде не найдя его. Но, перегнувшись через перила, проверяя, нет ли его внизу, она обратилась уже к Дону:
— Он там, Дон?
— Как он может быть здесь?
Дон подошел к лестнице, Мэг показалось, что в голосе его прозвучало беспокойство.
Он начал подниматься.
— Зачем ты идешь наверх? — спросила она.
Наверное, она заплакала, потому что Дон закричал на нее:
— Прекрати сейчас же, Мэг! Мальчик не ночевал дома, ну и что из того? Если бы мне платили фунт каждый раз, когда я не ночевал дома в его возрасте, я бы давно разбогател!
— Но он ночевал дома! Он был в постели, когда я принесла ему грелку вчера вечером.
— Ну, значит, он вышел куда-нибудь,— сказал Дон.
— Куда? И когда? Я сегодня рано спустилась вниз. В доме было тихо, я не слышала ни звука, пока ты не проснулся!
Оба они нелепо стояли — одна выше, другой ниже — на середине лестницы.