— Ишь струсил. А ну-ка посмотрим, что у него там.
Лесничий не возвращается.
— Где это он пропал?
— Э, ребята, чего там ждать! Митька, давай топор!
Большой дубовый шкаф с треском валится на пол. Несколько ударов топором — двери шкафа разбиты и…
Выскользнув в сени, лесничий бросается бежать. Прямо по тропинке в лес. Бежит, спотыкается, зацепляется за пни, кусты, бежит без оглядки вперед, вперед…
— Стой, куда бежишь? — Чья-то рука лесничего за шиворот.
Перед ним японец. Слава богу!
— Братишка! Там у меня твой человек. От штаба. Бандиты расстреляют…
— Где?
— У меня. В доме лесничего.
— Сколько бандитов?
— Человек десять.
— Йес!
Японец побежал вперед, что-то передал второму разведчику. Через пару минут японский отряд, человек в тридцать, мчится к дому лесничего.
…Удивленные бандиты вытаскивают из шкафа Ильицкого.
— Ты кто?
Ильицкий уж не может назваться агентом японцев. Все равно, смерть неминуема. Он поднимает гордо голову и говорит:
— Я — красный.
— Вот как?! Здорово! Говори, откуда?
— Не скажу. Ни слова!
— Говори! — рукоятка револьвера пребольно ударяет Ильицкого в зубы.
— Не скажу!
— Ну, так умри, собака! — и бандит поднимает револьвер и прицеливается.
На момент Ильицкому кажется, что он слышит чьи-то приближающиеся шаги. Может быть, это ему только чудится. Но, может быть, спасение еще возможно. Еще бы выиграть только минутку. Все равно рисковать осталось нечем.
Ильицкий выпрямляется и быстрым сильным движением ударяет бандита в подбородок. Затем, схватив положенный, кем-то, на стол револьвер, он бросается к дверям. Еще секунда — и он во дворе.
Вслед ему — беспорядочная пальба. Ильицкий бежит, но — странно: — ему кажется, что он слышит выстрелы и впереди себя. Споткнувшись о камень, он падает, больно ударяется обо что-то и теряет сознание.
2. Ильицкий — друг японцев
Ильицкий раскрывает глаза. Что это? Вокруг него японские офицеры — о чем-то хлопочут, он на чистенькой койке в большом просторном помещении…
— Где я? — спрашивает он по-английски.
— Вы среди своих, — отвечает один из офицеров. — Скажите, — вы командированы штабом по какому-то делу?..
Ильицкий моментально вспоминает все происшедшее. Но как он очутился у японцев? Однако, раздумывать некогда. Надо немедленно рассказать историю, могущую внушить к нему доверие.
— Да, я командирован к князю Кудашеву.
Японцы вопросительно смотрят на Ильицкого.
— Где мой пиджак — я вам покажу пакет и мои документы.
Ильицкий знает, что он выбежал из дома лесничего без пиджака, теперь он видит, что это дает ему возможность вывернуться.
— Мы вас подобрали без сознания — вот так, как вы есть, — говорит офицер. — Мы не догадались произвести обыск. Я сейчас туда пошлю людей.
— Ради бога. Только скорее — это очень важно. — И Ильицкий делает возможно испуганное выражение лица.
Трагическое приключение Ильицкого в шкафу, рассказанное им самим с некоторыми украшениями, вызывает полное сочувствие к нему со стороны японцев. Те обещают дать документы и деньги для дальнейшего продвижения Ильицкого…
Через полуоткрытую дверь доносится из соседней комнаты чей-то хриплый бас:
— Говори! Говори!..
Там допрос арестованных. Приводят и уводят мужчин и женщин, случайно задержанных или выслеженных японскими агентами.
Слышно, как допрашивающий ударяет кулаком по столу и сердито рявкает:
— Откуда же у вас записка Лазо?
Ильицкий настораживается.
Лазо? Что это значит?! Он подходит к дверям и заглядывает в комнату. У него чуть не вырывается крик изумления.
Там — Ольга.
Первая мысль Ильицкого — броситься к Ольге, защищать ее от человека, посмевшего с ней так обращаться. Но тут же другая мысль: так он погубит и себя и Ольгу.
Он делает знак Ольге. Она, увидев его, ни одним движением не выдает своего удивления. Допрашивающий полковник, заметив присутствие Ильицкого, становится вежливее, но, ничего не добившись от Ольги, приказывает отвести ее.
— Беда с этими шпионами, — будто жалуясь, говорит он Ильицкому. — Никто не хочет говорить, потому все знают, сколько ни расскажешь — смерть неизбежна.
— А не разрешите ли вы мне посмотреть кой-кого из ваших шпионов, — говорит Ильицкий. — Может быть я кого-нибудь узнаю и это вам поможет…
— О, пожалуйста, — говорит полковник. И, позвав ад'ютанта, они направляются через двор к низенькой землянке, приспособленной под тюрьму.
Ильицкий с равнодушным видом обходит арестованных. Задает незначительные вопросы. Улучив минутку, поравнявшись с Ольгой, он шепчет ей:
— Сегодня ночью, — хотя он сам еще не знает своих намерений. Но знает одно — Ольгу нужно спасти и как можно скорее.
Еле заметным движением головы Ольга показывает, что она поняла.
3. Бегство
— Не окажете ли мне содействие в дальнейшем продвижении? — говорит Ильицкий японскому полковнику.
— О, конечно, — любезно отвечает полковник. — Я вам дам документ и пароли.
— Очень вам благодарен.
— Подзалста. Вы когда думаете отправиться?
— Хоть завтра.
— Прекрасно. О-та? обращается он к своему ад‘ютанту. — Дайте мистеру пропуск и пароль.
— Благодарю вас.
— Подзалста. Прошу, — и полковник пожимает его руку.
В час ночи у тюремного барака смена караула.
Стоят двое: один у дверей барака, другой — на другом конце его.
Ильицкий, плотно прижавшись к боковой стене барака, в темноте совершенно невидим. Он ждет, пока удаляется разводящий и старый караул, а вновь прибывший, укутавшись в свои собачьего меха дохи, начинает прогуливаться вдоль барака.
Спустя некоторое время, один из них усаживается около дверей, другой продолжает ходить по другой стороне барака.
Ильицкий, как кошка, подкрадывается к углу барака и, выждав момент, когда караульный проходит мимо него, почти вплотную, бросается на него, схватив крепко за шею.
Неуклюжая доха делает караульного неповоротливым, путается у него в ногах и через секунду, оглушенный ударами Ильицкого, он валится наземь.
Ильицкий быстро одевает доху и папаху караульного, берет его винтовку и равномерной спокойной походкой огибает угол барака, направляясь к второму полудремлющему караульному.
— Са-то, — говорит японец, увидя его и принимая за своего товарища. Но прежде, чем он успевает его разглядеть, он уже тесно прижат в угол, а винтовка его отброшена далеко в снег.
Ильицкий затыкает ему рот его же рукавицей и связывает его по рукам и ногам.
С дверью справиться оказывается легче, чем он ожидал. Она деревянная, и, хотя впереди и повешены внушительные замки, она держится на стареньких заржавелых шарнирах, прибитых гвоздями.
Ильицкий без труда отламывает их штыком.
— Ольга!
— Я! — раздается слабый женский голос.
— Идем скорее.
— А лошади?
— Есть! Я еще днем приготовил. Теперь только быстрее — скоро следующая смена караула.
— Мы не успеем скрыться, — говорит Ольга, поравнявшись с лошадью Ильицкого.
Вдали, на синевато светящемся снегу дороги, видны черные движущиеся точки. Расстояние между ними и беглецами все сокращается.
— Да, нам не удрать. Они слишком быстро спохватились. Хорошо, что сейчас начинается лес, и они упустят нас из виду.
Они сворачивают влево от дороги, но по тропинкам пробраться на лошадях совершенно невозможно. Приходится опять вернуться на дорогу.
— Вот что, — говорит Ильицкий, — они уже близко и сейчас настигнут нас. Слезай с лошади и спрячься тут где- нибудь.
— А ты?
— Я попытаюсь завести их подальше, если это просто солдаты, то я как-нибудь выпутаюсь. У меня есть пароль и пропуск.